Сахновский Игорь Фэдович - Человек, который знал всё [Шевяков Владимир, 2008 г., Детектив, Боевик, 64 kbps VBR]

«О, счастливчик!» – можно сказать о литературной судьбе Игоря Сахновского. Первый роман никому неизвестного автора из Екатеринбурга – «Насущные нужды умерших» - практически сразу же опубликовал «Новый мир». Первая книга – сборник «Счастливцы и безумцы» стал номинантом конкурса «Национальный бестселлер». Второй роман «Человек, который знал все», вышедший прошлой весной, на белом коне въехал в шорт-листы двух, самых авторитетных российских премий - «Большой книги» и «Русского Букера». А чуть раньше произошла удивительная история: Сахновский стал «Русским Декамероном», обладателем премии, которая больше никогда и никому не присуждалась. И это при том, что он писатель некоммерческий, выдавать по роману в год не приучен и становиться «проектом» не собирается. Глубоко равнодушен к пиару, заниматься саморекламой не способен органически, далек от окололитературных интриг, в Москву выманивается только по острейшей необходимости. Само слово «интервью» вызывает у Игоря, мягко говоря, раздражение. Но, по законам жанра, отвечать за все написанное ему все-таки приходится.
– Как случилось, что именно вы, человек далекий от конкурсных страстей, не просто приняли участие, но и получили премию «Русский Декамерон»?
– По-моему, это вопрос не ко мне, а скорее к жюри, которое сделало такой выбор из восьмисот с лишним авторов. Кстати, именно состав жюри меня тогда и привлек: А. Битов, Т. Толстая, С. Гандлевский, Р. Литвинова, В. Мирзоев, А. Вайнштейн. Сам этот список давал понять, что предстоит серьезный литературный конкурс, а не «развлекаловка» на эротическую тему. Это был их решение.
– Вы себя чувствуете современным Боккаччо? Эротика для вас исчерпана, или что-то невысказанное еще осталось?
– Надеюсь, вы догадываетесь, что я не писал специально эротическую прозу. Я выслал на конкурс 12 рассказов о любви, где в той или иной степени присутствовал чувственный, сексуальный оттенок. И, разумеется, если автора сильней всего интересует приватная человеческая жизнь, эротика не может быть «исчерпана». Она не существует сама по себе, как, допустим, для самого отъявленного фетишиста не существует отдельного чулка или туфли, не связанных (пусть только в воображении) с женской ступней, с неким обольстительным женским образом. Этот «черный ящик» неисчерпаем.
Современным Боккаччо я себя не чувствую, хотя мне, конечно, лестно было прочесть в одном отзыве о моей книге «Счастливцы и безумцы»: «…Боккаччо давно на заслуженном отдыхе. Боккаччо так не умел».
– Как вам кажется, эротика – понятие вневременное или жестко привязанное к своей эпохе? Что и как меняется и остается неизменным?
– Меняются вкусы. И не просто вкусы, а сами сексуальные стимулы, эталоны привлекательности. Поразительные метаморфозы: от какой-нибудь могучей античной Венеры – к узкобедрым, хилым, с рахитичными животами, слабогрудым красоткам Яна ван Эйка и Лукаса Кранаха. От пухлых, молочно-сахарно-булочных девушек эпохи Ренессанса, румяных теток Рубенса – к дамочкам Галантного века, когда выше всего ценились «интересная бледность», томность и умение падать в обморок. И так далее. Вплоть до Мэрилин Монро или, допустим, набоковской Лолиты – между ними, казалось бы, нет ничего общего, но и та, и другая становились сексуальными «иконами» для миллионов мужчин. То есть кардинально менялись желанные образы. А неизменной (и, как правило, скрытой) остается сама «химия» притягательности, которая принуждает людей сходить с ума друг от друга.
– Кто вам в этом жанре – если можно считать эротику отдельным жанром – близок и интересен?
– Очень разные авторы. Ближе других, наверно, Бунин и Бабель. В живописи – прерафаэлиты, Бердслей, Климт, Серебрякова и, как ни странно, Петров-Водкин. Наверняка я многих не назвал.
– В новом романе «Человек, который знал всё» есть и любовь, и смерть, и криминальные страсти. Герой-неудачник случайно обретает феноменальную возможность получать ответы на любые вопросы. Но главное – это история испытания всемогуществом, в данном случае – всезнанием. В литературе сюжет не новый, откуда появилась идея?
– Абсолютно новых сюжетов и не бывает. Их всего-то в мировой литературе от силы восемнадцать-двадцать. Но идея пришла не из книг. Наверно, у каждого ребёнка есть какая-то своя волшебная палочка, воображаемая и желанная. Для меня такой «палочкой» была возможность в любую минуту узнавать всё, что захочу. А потом, уже позже, эта детская фантазия дополнилась реальными встречами с реальными людьми. Пусть меня считают сумасшедшим, но я рискую признаться, что роман практически документальный…
– ???
– …но более или менее удачно маскирует свою документальность. Хотя автор – не столь уж коварный шифровальщик. Допустим, есть реальный, узнаваемый человек по фамилии Суворов – в книге он Нахимов. Есть реальный Уильям Уайт – в книге Уильям Блэк. И так далее. А если кому-то будет не лень, можно проверить романную топографию Екатеринбурга, Лондона и Флоренции – там все абсолютно точно выверено.
– К этой книге фортуна оказалась благосклонна – его оценили сразу, еще на уровне рукописи. У вас было предчувствие удачи?
– Было. В том смысле, что после неприлично долгого писания, ближе к концу работы, я почувствовал, что вещь получилась. Тогда я позвонил Елене Шубиной, тогда еще шеф-редактору издательства «Вагриус», и режиссеру Владимиру Мирзоеву, как мы и договаривались.
– Роман уже переводят на европейские языки. И даже – редкий случай! – не прошло и года после первой публикации, снят фильм. Кто писал сценарий? Какие чувства это вызывает, были ли на съемочной площадке? Как актеры? Боитесь ли увидеть готовый вариант?
– Сценарий мы писали совместно с режиссером. Но я заранее понимал, что фильм – уже совсем другое произведение, которое сильно отличается от книги. Это нормально. У кино абсолютно иная природа.
На съемочной площадке я побывал всего один раз (провел там целую ночь), и, честно говоря, у меня там слегка крыша поехала. Это потрясает, когда видишь, что результат твоего одиноких «домашних» занятий, твой текст вовлёк в себя такое количество людей… Для меня это новый, очень интимный опыт.
Когда я узнал, что на главную роль выбрали Егора Бероева, сначала засомневался. Даже спросил режиссера в письме: «Не слишком ли красивый?» Но уже на съемочной площадке, впервые увидев Егора, сразу же «узнал» своего Безукладникова. Это умный, тонкий, глубоко чувствующий актер. Мы довольно долго разговаривали, и я поразился: насколько точно он понимает роль. По-моему, режиссер попал совершенно в точку. Другие исполнители – Екатерина Гусева, Максим Суханов, Андрей Ташков – мне тоже глубоко симпатичны.
– В романе есть один рискованный, парадоксальный мотив. Ваш герой, страстно любящий свою бывшую жену, знает о ней все, включая самые темные физиологические тайны… Можно ли при этом продолжать любить человека? Ведь когда нет тайны – нет любви.
– Так ведь мой персонаж сам задаётся этим же вопросом (мне проще процитировать): «…Любая влюблённость держится на тайне, питается и дышит ею. А теперь представьте себе этот чудный кошмар, когда влюблённый человек знает о своей возлюбленной абсолютно всё – вплоть до состояния кишечника! Вплоть до вороватой грызунковой корысти, в которой она сама себе не сознаётся…» Но, мне кажется, ему все-таки удается найти неординарное самостоятельное решение.
– Когда у вас впервые появилось желание составлять из слов фразы и складывать их в сюжеты?
– Лет в шесть написал «глубоко жизненное» стихотворение: «Возле форточки пахнет свежестью, в 40 лет мало нежности». Потом взял чистую школьную тетрадку на 12 листов и начертал на обложке: «Полное собрание сочинений».
– Ну, и как с нежностью в сорок лет? Надеюсь, не сбылось?..
– Шестилетний автор оказался недалек от истины. В 40 лет нежности и вправду мало. Впрочем, её всегда не хватает – в любом возрасте, всю жизнь.
– Какие книге на вас в детстве или молодости произвели сильное впечатление?
– В детстве – истории Вильгельма Гауфа. А в школьном возрасте уже читал запоем всё подряд, целыми собраниями сочинений. Самые сильные чувства к 20 годам вызывали Цветаева, Мандельштам, Поль Валери, Рильке.
– Что сейчас читаете?
– Как всегда, несколько книг одновременно: Джонатан Фоер «Жутко громко и запредельно близко», Тонино Гуэрра «Семь тетрадей жизни», «Повседневная жизнь викторианской Англии». И взялся недавно перечитывать «Анну Каренину».
– Если автор не графоман, способный выдавать по два-три романа в год, на литературные заработки, даже с учетом всех премий, номинаций, шорт-листов, прожить трудно. Только, вероятно, как ваш Безукладников, овладевший мастерством заваривать один пакетик чая по несколько раз. Где работают современные российские писатели?
– У меня филологическое университетское образование и довольно серьезный опыт редакторской работы. Нынешняя штатная должность – литературный редактор в рекламном «глянцевом» журнале, который выходит сразу во многих городах. Довожу до ума рекламные тексты – иногда любопытные, иногда смешные и беспомощные. Рассказать вам о глубинном лифтинге и целлюлите?
– А что, хорошие, актуальные темы, особенно для творческих поисков в области эротического… Хочу спросить о другом. В одном вашем рассказе есть поразительное, пронзительное описание аромата «маленькой, почти черной розы», которая пахла «лимоном, Испанией и смертью». Что это? Откуда? Это был реальный цветок? Вы как-то особенно относитесь к запахам?
– Это был реальный случай в городе Бахчисарае, в саду возле ханского дворца, где я наткнулся на эту сумасшедшую розу, никак не мог уйти, а потом, здесь же, повстречав незнакомую женщину, задал ей дурацкий вопрос: «Чем пахнет?» И эта женщина не только дала потрясающий ответ, но еще и зачем-то сообщила мне дату моей смерти. Хотя об этом ее никто не спрашивал.
Да, к запахам отношусь особенно. Я не могу похвастать хорошим слухом или острым зрением, но с обонянием у меня иногда творится что-то нечеловеческое… Помните «Парфюмера» Патрика Зюскинда? В каком-то смысле – это про меня.
– Что вас в этой жизни развлекает, утешает, вдохновляет? Музыка, кино, живопись, путешествия…
– В вашем списке я бы поставил путешествия на первое место. Пожалуй, самое счастливое и утешительное занятие, самое вкусное и вдохновляющее. У меня так получается, что я как бы «подсаживаюсь» на страну и езжу туда по несколько раз. Любимые страны – Великобритания, Италия, Египет.
Другие увлечения – живопись, фотография и кинематограф. С музыкой у меня отношения сложные, даже слегка побаиваюсь ее. Это как сильнодействующий наркотик.
– Самая большая радость, которую принесла вам литература? Или разочарование?
– Настоящую радость приносит каждая дописанная, только что законченная вещь. Причем даже не сам текст, а чувство освобождения, ощущение правильно сделанной работы. Хотя после этого некоторое время ходишь «пустой и звонкий», как придурок.
Разочарований по вине литературы у меня ещё не было, грех жаловаться.
– Если бы у вас, как у Безукладникова, открылся дар «знать всё», на какое знание вы бы согласились, а какой вопрос задавать бы поостереглись?
– Именно эти два вопроса уже присутствуют в романе. Первый: «Что там, после смерти?» Второй: «Есть ли Бог?» Первый вопрос я бы отважился задать. Второй – не стал бы.