(Rock) [MB][16/24/44,1] Воскресение - Коллекция записей на катушках - 1979-1983, FLAC (image+.cue)

1979-80 (первый состав):
Алексей Романов (вокал, гитара)
Андрей Сапунов (вокал, гитара)
Евгений Маргулис (вокал, бас-гитара, гитара)
Алексей Макаревич (соло-гитара)
Сергей Кавагое (ударные, клавишные и многое другое)

В сентябре того же года из группы уходит Маргулис — как было написано в самиздатовском журнале «Зеркало», у него «появилась страсть к путешествиям, и группа остается без басиста». За бас взялся Андрей Сапунов, исключительно быстро освоивший новый для себя инструмент. Уже в ноябре прошли первые концерты, в январе на бас-гитаре снова играет Маргулис и появляется духовая секция — трубач Сергей Кузьменок (участник «Машины Времени» образца 78-го года) и саксофонист (впоследствии участник ленкомовского «Рок-Ателье», исполнитель знаменитых песен из кинофильма «Мэри Поппинс, до свидания» — «Непогода» и «Тридцать три коровы» — Павел Смеян.

Весной 1979 года барабанщик «Машины Времени» Сергей Кавагое покинул свою группу и — по старой памяти — обратился к Романову. «Кавагое у меня спросил: а нет ли у тебя каких-нибудь песен? Давай попробуем сыграть... я сразу начал вопросы задавать дурацкие: что это будет за группа, откуда аппаратура, где мы будем репетировать? А Кавагое мне и говорит: фигня, мол, был бы репертуар, а все найдется. И стратегия была такая: сделать вещи, обработать их, аранжировать, а потом записать».
В июне месяце из «Машины» ушел и басист Евгений Маргулис, ставший в новой группе третьим участником. На соло-гитару было решено позвать Алексея Макаревича.
«...за месяц мы сделали десять песен — дома, на коленях; все обговорили и пошли в учебную студию ГИТИСа. Там была база «Машины Времени», потом «Високосников»...». В студии ГИТИСа работал оператором тогда уже участник «Високосного Лета» Александр Кутиков. «Вот это здорово было, вот там была тусовка! Время приемных экзаменов, все по ночам, по секрету, приходят музыканты с девками какими-то, с актрисами, с абитуриентками... У нас был мешок кофе, и водка не переводилась. Одну песню Маргулис записывал так: он спал на стульях, накрывшись журналом «Пентхауз», его разбудили, сунули бумажку с текстом, и он пошел колотить в стиле «фанки»!

Запись первого альбома. Сапунов — Кавагоэ — Маргулис

Запись первого альбома. Сапунов — Романов — Маргулис
Сыгранности у «Воскресения» тогда еще не было, и все делалось в расчете на неплохую техническую подготовленность всех участников записи. Несколько партий синтезатора сыграл, вспомнив фортепианную молодость, Кавагое, хотя «Воскресение» никогда и нигде с клавишными не выступало. В той записи приняли участие клавишник «Машины» Петр Подгородецкий, а также неплохой гитарист и обладатель уникальной красоты голоса Андрей Сапунов. Он, кстати, предложил записать несколько песен выступавшего тогда в группе Стаса Намина «Цветы» Константина Никольского, поскольку хорошо знал его и пел эти песни — это и было сделано.
Запись была закончена и с помощью Дмитрия Линника (некогда участника «Трио Линник», известного также как «Зодиак», на гибкой пластинке которого впервые вышла в свет в качестве аккомпанирующего состава «Машина Времени»), работавшего тогда на Radio Moscow World Service, попала в эфир этой радиостанции. Она вещала на Запад — в преддверии московской Олимпиады Советский Союз всячески стремился создать респектабельно-демократический имидж «империи зла», и на RMWS крутилось невероятное количество всяческой музыки — от BONEY M до «Машины Времени». Не знаю, как в зарубежье, а в Москве и окрестностях на средних волнах эта станция ловилась отлично и была фантастически популярна. Музыканты уехали «на юга», в Пицунду, а вернулись оттуда знаменитыми. Песня «Кто виноват?» стала безусловным хитом сезона: в декабрьском списке популярных песен «Звуковой дорожки» «Московского комсомольца» она была на пятой позиции, опережая «Поворот». Подготовительный период кончился. Началась ЛЕГЕНДА.
В сентябре того же года из группы уходит Маргулис — как было написано в самиздатовском журнале «Зеркало», у него «появилась страсть к путешествиям, и группа остается без басиста». За бас взялся Андрей Сапунов, исключительно быстро освоивший новый для себя инструмент. Уже в ноябре прошли первые концерты, в январе на бас-гитаре снова играет Маргулис и появляется духовая секция — трубач Сергей Кузьменок (участник «Машины Времени» образца 78-го года) и саксофонист (впоследствии участник ленкомовского «Рок-Ателье», исполнитель знаменитых песен из кинофильма «Мэри Поппинс, до свидания» — «Непогода» и «Тридцать три коровы» — Павел Смеян.

Концерт в к/т «Байкал». Романов — Маргулис — Сапунов — Кавагое

Концерт в к/т «Байкал». Андрей Сапунов
Всю зиму и весну восьмидесятого года «Воскресение» успешно выступало на «сэйшенах» в Москве и ее окрестностях. Однако наступил кризис — он и не мог не наступить, с таким явлением сталкивается любая хоть чего-то стоящая рок-группа, хотя с «Воскресением» это случилось слишком скоро. Алексею Макаревичу не хватало техники, и на его место баллотировался Алик Микоян (двоюродный брат Стаса Намина, известный в шестидесятых-семидесятых рок-музыкант), но наступило лето, и все разъехались отдыхать.
А осенью группы уже не стало. Алексей Макаревич и Сергей Кавагое вообще завязали с музыкой; вернувшийся с отдыха Маргулис ушел в «Аракс», только-только (видимо, воодушевленный опытом «Машины Времени» поменявший статус театрального ансамбля на заманчивые и романтичные вольные хлеба филармонических рокеров. Расстроенный Романов положил в «Аракс» трудовую книжку, числясь кем-то вроде сочинителя песен (в принципе, так оно и было — на компакт-диске «Аракса» Old, But Gold!, выпущенном недавно студией «Союз», больше половины песен принадлежат его перу), а в перспективе «рассчитывал, что проникну в филармонию, в качестве артиста. Невозможно работать архитектором, когда мозги все время заняты другим». И тут ему позвонил Константин Никольский.

Воскресение (1979)

Евгений Маргулис и Алексей Романов
Здесь и далее: кадры из любительского кинофильма, 1979 г.
Сторона A
Мои песни
Так бывает
Друзьям
Случилось что-то в городе моем
Снежная баба
Сторона B
Я тоже был...
Я привык бродить один
Кто виноват
Звезды
В жизни, как в темной чаще
Успех этой записи явился для всех полной неожиданностью.
Группа существовала всего пару месяцев, а ее песни уже
прочно оккупировали радиоэфир на Moscow World Service
и заняли высокие места в первых официальных хит-парадах.
Все участники «Воскресения» сходятся в мысли, что первоначальная идея альбома была откровенно коммерческой - «раскрутить ансамбль перед тем, как он вылезет на сцену». Инициатива исходила от покинувших «Машину времени» Кавагоэ и Маргулиса - записать вместе с бывшим музыкантом «Кузнецкого моста» и «Машины» Алексеем Романовым его песни, растиражировать их и таким образом «заявить о новой дееспособной группе».
Строго говоря, из московских рок-составов за пределами столицы к тому моменту была известна только «Машина времени».
Поэтому разговоров и слухов в связи с появлением еще одной «текстовой» команды было предостаточно. Но вопреки опасениям «Воскресение» и близко не напоминало формулу «Романов плюс ритм-секция «Машины». Песни «Воскресения» отличались от песен Макаревича, как отличается реальная мечта от идеальной фантазии. Хотя композиции Романова и выглядели приземленней, конкретней и проще - это было крайне своевременное попадание в цель.
И пусть звучали они местами наивно, но зато - очень душевно и стилистически разнообразно.
Действительно, дебютный альбом «Воскресения» вобрал в себя целый калейдоскоп всевозможных направлений: баллады («Я привык бродить один», «Я тоже был»), бит («Друзьям»), рок-н-ролл («Снежная баба»), ретро («Случилось что-то в городе моем»), соул («Звезды»), фанк («В жизни, как в темной чаще»). Местами на альбоме мелькали фрагменты прямых музыкальных цитат - к примеру, инструментальный проигрыш в композиции «Друзьям» без всяких комплексов «один в один» воспроизводил гитарный рифф Кейта Ричардса в «Rocks Off» из «Exile On Main Street».
...В мае-июне 79-го года трио Романов-Маргулис-Кавагоэ приступило к репетициям. Базы и аппаратуры у них не было, поэтому весь процесс происходил на квартирах - с одной акустической гитарой на троих. На листе бумаги в добрых традициях Архитектурного института Романов расчерчивал табличку, в квадратах которой напротив каждой из песен были прописаны припев, куплет, соло, ритмические сбивки, количество тактов. До «товарного» вида песни решено было довести непосредственно в студии, записав всю программу «без разбега».
«Со второго дубля очень сложно писать невыученные песни, - вспоминает Романов. - Начинаешь делать простейшие ошибки, причем чем дальше, тем хуже.
В подобной ситуации лучше всего писать с наскока - конечно, возможны исполнительские недочеты, зато настроение и обаяние обязательно останутся».
Договорившись с Александром Кутиковым и одолжив у кабацких музыкантов недостающие звуковые эффекты (ленточный ревербератор, допотопный флэнжер и новомодный эффект Big Muff), группа в конце концов оказалась в той же учебной студии ГИТИСа, где годом раньше записывалась «Машина времени». Здесь же был обнаружен оставленный «Машиной» фирменный синтезатор Crumer, на котором Сергей Кавагоэ, вспомнив былые времена, записал в ряде композиций клавишные партии.
Буквально перед самой записью к группе присоединился Андрей Сапунов (ритм-гитара), а на место соло-гитариста был приглашен Алексей Макаревич, выступавший вместе с Романовым еще в составе «Кузнецкого моста». В середине 70-х эта группа имела некоторую популярность, благодаря наличию в репертуаре трех суперхитов, ставших впоследствии фирменным знаком раннего «Воскресения»: «Кто виноват», «Друзьям» и «Снежная баба».
...Сессии проходили во время июльских вступительных экзаменов, преимущественно ночью. Царившую в стенах студии атмосферу Маргулис охарактеризовал тремя словами: «кофе, девки, портвейн».
Незадолго до начала записи отец Романова вернулся из загранкомандировки на Кубу и привез оттуда целый мешок кофе. Запах бодрящего напитка действовал безотказно - в студию слетались стайки молоденьких абитуриенток ГИТИСа. В расположенном неподалеку ресторане «София» играл Леша «Вайт» Белов, и по ночам музыканты бегали туда за водкой.
Иногда Романову с Маргулисом случалось играть в кабаке собственные номера - вырученные деньги немедленно отправлялись в общественную алкогольную копилку.
Подобная обстановка не могла не сказаться на настроении музыкантов. Грустные, зачастую
пессимистичные песни о бесконечных житейских невзгодах звучали в миноре легко и свободно, а общая пасмурность органично разбавлялась налетом актуальной - «от Маргулиса» - негритянщины.
«Женька тогда был с усами и напоминал грузинского милиционера, - вспоминает Романов. - Он
прочно завис на черной музыке и был убежденным «негром преклонных годов»: фанк, джаз-рок, Earth, Wind & Fire. Позже он смастерил себе безладовый бас и от зари до зари рубил на нем funky music».
Действительно, Маргулис одним из первых начал пропагандировать в Москве фанк. Он закончил элитную школу на «Аэропорте», в которой учились дети высокопоставленных шпионов, и поэтому никогда не испытывал недостатка в музыкальной информации. В дебютный альбом «Воскресения» вошло два его номера: соул с блюзовым оттенком «Звезды» и фанк «В жизни, как в темной чаще».
О том, как записывалась «В жизни, как в темной чаще», существует целая легенда, которая передается московскими музыкантами из поколения в поколение. Перед тем, как спеть эту песню, Маргулис «для настроения» напился водки и уснул. Спал он прямо в студии, прикрыв «Пентхаузом» усталое лицо. Когда через пару часов его разбудили, он со словами «Я видел тревожные сны» направился сонной походкой в сторону микрофона. Обозленный внеплановым пробуждением Евгений начал мочить отвязные вокальные импровизации - с неподражаемыми междометиями в финале. Угадав с настроением, Маргулис записал голос с первого раза, после чего послал всю группу «на х-й» и отправился в соседнюю комнату досыпать. (За год до описываемых событий в этой самой студии Маргулис записывал «Блюз о безусловном вреде пьянства», мелодия к которому была сочинена им же.) На записи композиции «Звезды» на подмогу Маргулису был брошен обитавший поблизости Петр Подгородецкий. Он только что демобилизовался из армии и теперь проводил в студии круглые сутки, ведя образ жизни показательного московского плейбоя. Подгородецкий бегал по стенам «гостиной», рассказывал анекдоты, бурно радовался жизни и развлекал начинающих артисток и абитуриенток исполнением фокстротов на рояле. Однажды его игру услышал Андрей Макаревич, который впоследствии охарактеризовал ее как «некий музыкальный поток сознания - видимо, богатого, но крайне безалаберного».

Алексей Макаревич и Сергей Кавагоэ в учебной студии ГИТИСа,
1979 год
«Мы позвали Подгородецкого, потому что хотели добавить в «Звезды» клавишных в духе Стиви Уандера, - вспоминает Романов. - Там изощренные гармонии, а Петя в них легко купался. До этого на нескольких композициях на клавишах играл Кавагоэ - у него нормальная четырехпальцевая система, но гармоническое мышление как у барабанщика: с неожиданными интервалами и прочими причудами...»
Зато в роли барабанщика Кавагоэ был выше всяких похвал. На «Случилось что-то в городе моем» в качестве перкуссии хотели использовать кубинские бонги, но достать их так и не удалось. Тогда Кавагоэ отстучал ритм по перевернутой гитаре, повторив трюк из арсенала барабанщика Элвиса Пресли, отыгравшего аналогичным образом телевизионный unplugged
68-го года.
Любопытно, что на соло-гитаре в «Случилось что-то в городе моем» играл басист Маргулис, придумавший в этой композиции гитарную вставку между куплетами. «Я беру гитару в руки лишь в редкие жизненные моменты, когда чувствую, что в данный момент мне обязательно надо сыграть. У нас на пленке оставалось недописанное место и мы сделали эту песню в форме босса-новы, - вспоминает Маргулис. - Я позволял себе глумиться над звуком - команда была абсолютно новая, и мы могли делать в студии все, что хотели».
Особую трогательность композициям «Воскресения» добавляли соло-партии Алексея Макаревича, написанные и разученные в коридорах студии в самый последний момент. Романов напевал мелодию, а будущий продюсер группы «Лицей» ее подхватывал, доделывал и таким образом выучивал четыре такта. «Отрепетировав восемь тактов, мы шли в студию писать наложением вокал и гитару, - рассказывает Романов. - С восемью тактами в голове Макаревич играл, стиснув зубы и выпучив глаза - пока ничего не забыл».
В одной из композиций придумать партию соло-гитары не смогли даже Романов с Макаревичем. Всех выручил Кавагоэ, который садился рядом с Макаревичем, в нужный момент выхватывал гитару, играл свое соло и успевал вернуть инструмент Алексею.
С переменным успехом запись продолжалась около двух недель. Сам Романов, вокал которого звучит на семи песнях из десяти, больше всего намучился с композицией «Я тоже был». Раз за разом его голос напоминал «вопль свердловского панка», и в итоге песня была записана дубля с шестнадцатого. Зато на удивление легко и естественно получилась «Снежная баба» - спетый и сыгранный наиболее непосредственно, вживую, рок-н-ролл, поддержанный активной бит-гитарой, ностальгическим «буги-вужным» басом и а-ля битловскими подпевками «шуби-дуба/у-а/у-а».
«Я до сих пор с дрожью думаю о том, как наши музыканты берутся играть на русском языке
голимый рок-н-ролл, - говорит Романов. - Какой-то элемент пародии и даже самопародии в настоящем рок-н-ролле заключен, а при буквальном копировании получаются убогие вещи. Поэтому мы разукрасили «Бабу» как только могли - чтобы было понятно, что это не всерьез, а хулиганская песня».
Когда альбом был наконец-то записан, он оказался не только без сквозной идеологии, названия и обложки, но даже без четко зафиксированного количества песен. «Тут серьезного нет вообще ничего - начиная с пения птичек в начале, - вспоминает Маргулис. - Тогда мы как-то своеобразно выпили и нам захотелось лесного тепла... После этой записи я понял, что если у команды нет доли иронии - то это не команда».
Помимо десяти песен, записанных в моно-режиме на 45-минутный формат, Сапунов в последний студийный день напел (в сопровождении Кавагоэ и Маргулиса) еще шесть композиций своего приятеля Константина Никольского, включая «Музыканта» и «Ночную птицу». Запись делалась впопыхах, Никольский ее жутко раскритиковал и распространять не велел. Однако альбом пошел гулять по стране сразу в трех (!) версиях: официальной - состоящей из 10 композиций на 45 минут, в смешанном варианте из 16 песен, а спустя год - как двойной альбом, «добитый» еще пятью композициями, записанными «Воскресением» в
студии ВГИКа. Во всех этих разновидностях с трудом разбираются даже сами музыканты. По крайней мере, каждый из них имеет на данный счет собственное мнение.
...Успех записи явился неожиданностью не только для ее участников. Точнее, неожиданным
был даже не успех, а та скорость, с которой альбом стал популярным.
С момента появления новой, еще никому не известной команды прошло всего несколько месяцев, а ее песни уже прочно оккупировали радиоэфир на Moscow World Service и заняли высокие места в первых официальных хит-парадах.
Парадокс заключался еще и в том, что к моменту выхода альбома группа «Воскресение» не успела сыграть ни одного концерта.
«Чтобы команда зазвучала и сыгралась по-настоящему, нужен как минимум год активных выступлений, - говорит Алексей Романов. - Мы, конечно, рассчитывали, что альбом «выстрелит», но не думали, что это произойдет так быстро».

Как мы помним, песни Никольского звучали уже на первой записи «Воскресения», а сам он был к 80-му известен не только рок-тусовке, но и простым советским людям как автор хита «Группы Стаса Намина» «Старый рояль», вышедшего на «мелодийном» миньоне и вслед за этим попавшего на болгарский сборник «Музикална стълбица». Так вот, у Никольского и его приятеля Сапунова уже был фактически готовый состав (плюс барабанщик Михаил Шевяков), и «был разговор о том, что у нас есть репертуар, и мы в состоянии играть его, в состоянии найти аппарат, базу и всё вообще. И мы будем зарабатывать деньги на сэйшенах».
Так возникла вторая инкарнация «Воскресения». Этот состав был самым, пожалуй, интересным — и самым нестабильным (когда в одной лодке появляются два капитана, это всегда ведет к проблемам). Такие разные люди, как Романов и Никольский, тем не менее, создали альбом, моментально разошедшийся по городам и весям (а впоследствии вышедший на виниле и CD) и ставший классическим. Именно этой записью (состоявшейся 7—10 июня 1981 года в подвале приемной комиссии МГИМО) миллионы граждан Советского Союза затирали головки «Электроник-302» и «Весен-204», именно те песни разучивались на совершенно не приспособленных для исполнения музыки гитарах Шиховской фабрики. Именно тот состав за полтора года едва не побил славы «Машины Времени». На сэйшенах первые аккорды любимых песен фэны встречали так, словно на сцену выскочили сами Rolling Stones (это хорошо слышно на выпущенном фирмой DL-Lota компакт-диске «Концерт в ДК МЕХТЕХ 28.03.1982»).

«Воскресение». 1981 год. Романов — Никольский

«Воскресение». 1981 год. Романов — Никольский

«Воскресение». 1981 год. Романов — Никольский
Почему же «Воскресение» было столь популярно, почему до сих пор во дворах поздними вечерами слышны молодые голоса, распевающие нестройным хором «...боже, как давно это было...»? Не потому, наверное, что пелось в этих песнях о так называемых «вечных ценностях», а потому, что оба автора — каждый со своей стороны — куда ближе подошли к настоящей поэзии (а как без этого в стране, где Слово до сих пор важнее любой реальности?), чем кто бы то ни было до них в русскоязычном роке. До этого царствовала воспитанная «Машиной Времени» (ленинградский рок как вещь самоценную и на тот момент малораспространенную за пределами обоих столиц в расчет не берем) слепая и безоглядная вера в перемены к лучшему, вера, очень свойственная русскому менталитету вообще. Дверь в сложный и небезусловный мир, где не всегда есть место победе добра, а обратное наоборот, всегда возможно, где не всякий друг — друг и не всякий враг причинит тебе зло, русскому року открыло именно «Воскресение». Припев «...а ты все ждешь, что ты когда-нибудь умрешь...» стал первым пессимистическим гимном советских хиппи.
Никольский всегда писал (и сейчас пишет) красивые песни — драматические произведения с повышенным градусом пафосности, которые легче западали в память и без труда вышибали слезу у девушек и строгую грусть у их приятелей. По сути дела, образы песен Никольского были романтически-экзистенциальными — в них всегда есть место подвигу («вейте, вейте, ветры злые» почему-то удивительно напоминают совсем другую песню: «вихри враждебные веют над нами...»), там бродят одинокие пожилые полупьяные скрипачи, а Поэты (именно с большой буквы, иначе — никак!) сумрачно глядятся в Зеркало Мира. Песни Романова всегда были чуть проще по форме и чуть сложнее — по содержанию. И простота эта, кажется, не та, что хуже воровства, а та, которая святая.
Если грусть, то светлая, если кто-то сплоховал, то «прости, мой друг, я так же слаб, как ты», а если уж слепили снежную бабу на морозе, то «мне другой не надо нынче/пусть красивых в мире тыщи/нет ее белей и чище/и другой такой не сыщешь/хоть ты тресни!» А ностальгия по давно ушедшим временам оборачивалась вдруг развеселым регги в песенке «Один взгляд назад» — как мне кажется, это было чуть ли не первое обращение российских рокеров к солнечной ямайской музыке. Удивительно, что ни тот, ни другой авторы в творчестве не исключали друг друга, но даже дополняли, и каждый находил что-то свое. Но удивительно лишь на первый взгляд: и Романов, и Никольский утверждали торжество простых истин. И разные пути, которыми они шли, в одной из точек пересеклись. Точка была группой «Воскресение».

«Воскресение». 1981 год. Андрей Сапунов

«Воскресение». 1981 год. Михаил Шевяков

«Воскресение». 1981 год. Перед концертом...
Увы, и этому составу была суждена столь же короткая жизнь. Никольский вскорости ушел в группу Максима Дунаевского «Фестиваль», базировавшуюся в Полтавской филармонии и записывавшую музыку для фильмов и спектаклей — музыку Дунаевского, естественно, и параллельно учился в Гнесинском училище — вместе с Сапуновым. Романов все мечтал о филармонической деятельности и ждал, когда коллеги окончат свое образование и помогут ему в этом. Никольского ждал обратно и «Фестиваль»...

Воскресение

Константин Никольский
Фото: Игорь Лобунец
сторона А
Воскресение
Один взгляд назад
В жизни,
как в темной чаще
По дороге разочарований
Мчится поезд
сторона В
В моей душе осадок зла
Кто виноват
Я привык бродить один
Я ни разу за морем не был
«После первого альбома мы стали безумно знаменитыми и сам Бог велел нам разойтись», - именно так высказался о судьбе первого состава «Воскресения» басист группы Евгений Маргулис. По-своему он оказался прав: в конце 70-х - начале 80-х этот проект существовал достаточно дискретно - музыканты собирались, записывали альбом, давали несколько концертов, и группа распадалась. Затем - со всевозможными изменениями в составе - процесс начинался вновь.
Записав дебютный альбом, любимая команда хиппарей с Пушки и Капотни несколько замедлила темп - чтобы немного отдохнуть, подучиться играть на инструментах и разобраться в нюансах студийной работы. После серии перестановок новую модификацию группы возглавил Константин Никольский. На бас-гитаре вместо Маргулиса играл Андрей Сапунов,
а на ударных - его приятель Михаил Шевяков.
«Я позвонил Романову, который в то время тяжело болел, - вспоминает Сапунов. - Леша сказал, что больше не хочет заниматься музыкой, будет писать стихи и ездить с «Араксом» на гастроли. Но все-таки он пришел, и мы приступили к репетициям».
В конце 80-го года обновленное «Воскресение» уже давало первые концерты. Это был совсем
другой звук и другая ориентация - более насыщенная, более резкая и более лобовая. Произошло это не случайно. Никольский, прекративший гастрольную деятельность в составе эстрадных ансамблей и поступивший в Гнесинское музучилище, стал неформальным лидером группы и попытался наладить в ней «учебный процесс».
В музыкальном плане у второго состава «Воскресения» наиболее заметно изменилось звучание ритм-секции. Барабанщик Михаил Шевяков, прошедший обучение в джазовой студии, по манере игры был полистилист и в сравнении с ушедшим Кавагоэ играл более изощренно. Сапунов (в отличие от Маргулиса) исповедовал более лаконичную манеру игры на басу. Это было результатом его размышлений, и к подобному минимализму он пришел сам.
«С появлением Никольского в команде началась серьезная профессиональная работа, - вспоминает звукооператор Александр «Артем» Арутюнов. - По большому счету, все, кроме Никольского, не были сильными музыкантами.
Поэтому Костя постоянно требовал от остальных участников группы умения играть необходимый минимум и организовал репетиционный процесс таким образом, чтобы внутрь группы не проникал дух «шары».
В свою очередь, сам Арутюнов, трудившийся вместе со звукооператором Игорем Новиковым
еще в первом составе «Воскресения», пытался максимально модернизировать аппаратурно-технический арсенал группы. Профессиональный звукоинженер, Арутюнов работал на телевидении ассистентом звукооператора, а все остальное время мастерил колонки - в небольшой комнате, расположенной внутри комбината общества слепых. Во время репетиций Арутюнов тщательно берег уши, обвязывая голову шарфом. «Вы играете, как зайцы на барабанах», - говорил он музыкантам, но при этом делал все возможное, чтобы на концертах его любимцы звучали по-человечески. Именно благодаря Арутюнову оказалось
возможным технически осуществить запись следующего альбома.

группа Воскресение Алексей Романов Слева:Михаил Шевяков, Александр
Арутюнов, Константин Никольский.
Справа: Алексей Романов
Такие мысли возникали у «Воскресения» уже давно, но, как говорится, было негде. Кутиков ушел из ГИТИСа, студии на телевидении были забиты «профессионалами». И хотя Арутюнов знал там всех и каждого, самодеятельному ансамблю проникнуть туда было невозможно. В конце концов Никольский спросил у Арутюнова: «Можем мы записаться прямо в подвале?»
Так весной 81-го года «Воскресение» временно окопалось в недрах подготовительного факультета Института международных отношений. Фактически это было бомбоубежище, или, говоря современным языком, «бункер».
Две комнаты, пол в которых был залит водой, казались в тот момент даром судьбы. В роли спонсора-мецената выступил комендант здания по имени Шамиль - романтичный молодой человек с высшим образованием, мечтательными глазами и неземной любовью к Led Zeppelin и шашлыкам. Симпатизируя «Воскресению», Шамиль достал где-то огромный кусок ватина,
которым тут же были обиты стены комнат - для лучшей звукоизоляции. Затем из помещения выкачали воду, убрали мусор, установили аппаратуру и начали репетировать.
Это было непросто, но в течение недели Арутюнову удалось переоборудовать две затопленные водой комнаты в мини-студию. Из реек, обтянутых одеялами, общими усилиями был сооружен вигвам для барабанов. Рядом были установлены самопальные мониторы - без «пищалок», со среднечастотными излучателями, запакованными в свежевыкрашенный фанерный каркас. С телевидения умыкнули два репортерских магнитофона Nagra и микрофоны Bayer. «Автограф» одолжил концертный пульт - в принципе не предназначенный для записи, но все же...
«Я настолько выдохся, собирая эту студию, что даже не успел переключиться с инженерной
работы на звукорежиссерскую, - вспоминает Арутюнов. - Необходима была пауза, которую музыканты мне не дали. Увидев, что весь этот металлолом внезапно заработал, они загорелись идеей записи».
Подготовка к созданию альбома велась уже не один месяц. В первую очередь до неузнаваемости были изменены аранжировки и звучание трех старых композиций: «Я привык бродить один», «Кто виноват» и «В жизни, как в темной чаще». Последнюю из этих песен музыканты стали играть на тон ниже, Романов пел ее более жестко и энергично, и композиция
приобрела совсем иной характер.
В двух других песнях резко возросла роль соло-гитары, партии которой были решены в рамках
европейской блюзовой стилистики - с минимальным применением педалей и эффектов. Заглавная композиция под названием «Воскресение» была написана Никольским и датировалась 78-79 годами. С нее, как правило, начинались концерты, и на альбоме она шла первой. Еще три песни: хард-роковая «Мчится поезд», лирическая «Я ни разу за морем не был» и блюз «В моей душе осадок зла» - были сочинены за несколько недель до записи. Также в альбом вошло несколько реггей-номеров - в частности, «Один взгляд назад» из репертуара Никольского-Сапунова. Никольский к тому моменту переболел Сантаной и не на шутку увлекся Dire Straits, у которых ритм в ряде композиций также обозначался с помощью реггей. Композицию «По дороге разочарований» написал Леша Романов.
«У меня в голове постоянно вертелось что-то ямайское - Марли, Boney М и тому подобное, - вспоминает он. - Приходя на репетиции к друзьям из других групп, я уговаривал их поиграть реггей, а сам пытался петь дурным голосом нечто похожее на первоисточник».
Эмоциональное содержание песен осталось прежним - преимущественно пессимистичные, они посвящались не абстрактно неправильному порядку вещей во Вселенной, а конкретной неразберихе в душе почти каждого молодого человека. Неудивительно, что со временем лирический герой композиций «Воскресения» стал ассоциироваться с усредненным образом русского рокера - лохматого парня с гитарой, занятого невеселыми думами и глобальными размышлениями на извечную тему «Кто виноват».
Альбом создавался в течение четырех суток. Работать приходилось по ночам. Днем в институте шли экзамены, на входе и выходе стояли кордоны строгих комсомольцев, охранявших списки абитуриентов. Вечером записываться тоже было нельзя, поскольку невдалеке от здания проходил метромост через Москву-реку и после каждого промчавшегося поезда в подвале трясся пол и начинались электрические наводки. Но даже ночью музыканты сталкивались с массой неудобств. В комнате стояла ужасная духота, окон и вентиляции не было, и Сапунов с Шевяковым прописывали свои партии полуобнаженными.
Романов вспоминает, что, когда акустическая гитара записывалась одновременно с ритм-секцией, ему приходилось уходить в дальний угол комнаты и закутываться с головой в драповое пальто - чтобы бас с барабанами не лезли в уши. При этом на гитаре приходилось играть так, словно заряжаешь фотопленку - в полной темноте.
Альбом делался в два наложения - на инструментальную фонограмму писались вокал и соло-гитара, а в нескольких вещах сверху добавлялось еще одно гитарное соло Никольского, причем звук снимался не с гитары, а с мониторов. Беда всей сессии заключалась в том, что звук в мониторах кардинальным образом отличался от звука в наушниках у Арутюнова.
Аппаратная была отделена от основной комнаты коридором, и связь осуществлялась только в одну сторону - на уровне сигналов «мотор!», что вносило в процесс дополнительную нервозность.

Александр «Артем» Арутюнов После бессонной ночи в подвале МГИМО, 1981 год.
После того, как запись была закончена, музыканты прослушали альбом на среднечастотных мониторах, остались довольны звуком и, посчитав дело сделанным, с чистым сердцем разошлись по домам.
Однако уже на следующий день нагрянула беда. Когда Арутюнов с Никольским приехали на
телевидение осуществлять монтаж, они ужаснулись: на выверенной стационарной аппаратуре пленка шипела, тарелки били по ушам, а вокал оказался попросту завален.
Это был акустический обман среднечастотных мониторов, приведший к диспропорции звука
по всему спектру частот. «Воскресение» оказалось еще одной жертвой нестандартных линейных характеристик - в одном ряду с сотнями рок-групп, обманутых в стенах студий хрустальным звучанием сверхизысканных мониторов.
Но Арутюнову все-таки удалось спасти эту запись. На пленке ORWO он сделал скорректированный моно-вариант, добавив при помощи эквалайзера «низы» на вокал и по возможности опустив высокие частоты. В таком сверхдоработанном виде пленка пошла в народ - если не учитывать вариант с псевдостереофоническим звучанием, который неудачно попытались сделать спустя несколько месяцев на одной из радиостанций.
Сам оригинал альбома имел впоследствии славную и боевую историю. Спустя два года в рамках масштабной антироковой кампании стараниями правоохранительных органов было раскручено нашумевшее «дело «Воскресения».
Группе ставилась в вину «частнопредпринимательская деятельность» - в частности, проведение концертов и распространение магнитофонных записей. В результате Романов угодил в Бутырскую тюрьму, а у Арутюнова дома и на телевидении произвели обыск.
Мастер-ленты обоих альбомов «Воскресения» были конфискованы и оказались запертыми в сейфах областного управления внутренних дел на улице Белинского.
Однако Арутюнову удалось, казалось бы, невозможное - получить оригиналы обратно. «Когда я увольнялся с телевидения, на мне числилось определенное количество пленки, которую я обязан был вернуть обратно, - вспоминает он. - Взяв на работе соответствующую бумагу о своих пленочных долгах, я поехал в управление внутренних дел. Они вернули мне оригиналы, сопроводив этот акт документом о выдаче пленок. После чего я рванул на такси домой, намотал на основание катушки необходимое количество ненужной пленки и вернул «долг» на телевидение. Таким обманом мне удалось сохранить оригиналы».
Последний курьез, связанный с мастер-лентой, произошел в начале девяностых годов, когда
одна из московских фирм решила выпустить второй альбом «Воскресения» на виниловой пластинке. Прослушав глуховато звучащую пленку, представители фирмы в праведном гневе позвонили Арутюнову: «Что это за фуфло ты нам подсунул?!» В поисках истины пришлось перезванивать Никольскому, который подтвердил подлинность ленты.
«Все правильно, - сказал он. - Оригинал 81-го года звучит именно так».
«Как звукорежиссер я ощущал разницу между тем, что происходило у меня в аппаратной, и тем звуком, на котором записывалась группа, - вспоминает Арутюнов. - Но в тот момент
ни у кого не было времени, и мне было тяжело бороться с авторитетом Никольского, пытаясь убедить его обратить внимание на подобные расхождения».

Я почти ничего не знаю о записях этого периода… Основным вокалистом, вероятно, был А.Романов… а песню «И песня устает» спел через вокодер П.Подгородецкий (даже через вокодер слышно, как он немного картавит…
Часть песен была записана летом 1982 года в ДК им. Павлика Морозова (бывшей церкви).
Новоиспеченный коллектив (конечно, это было не «Воскресение», а «Группа Ованеса Мелик-Пашаева») записал полноценный, хотя и достаточно странный альбом…
В той записи участвовали также Смеян и трубач, перкуссионист и — временами — вокалист Александр Чиненков (игравший еще в «Веселых Ребятах» времен солистки коллектива Аллы Пугачевой).
Она вышла в 1994-м на фирме RDM как альбом группы «СВ» «Радуюсь».
Кроме этого издания существует более полная (по кол-ву песен этого периода) версия: СД от Студии А.
Выскажу свое дилетантское мнение об этих изданиях. На альбоме СВ – на мой взгляд наиболее качественный звук (хотя какой-то мертвый, не драйвовый (вероятно, перестарались с шумоподавлением … но нет многих хороших песен, кот. есть на СД А Студии (правда, ребята с этой студии сделали звучание с проваленной серединой и навалили низов «выше крыши»…

Как раз в это время с Романовым связался Ованес Мелик-Пашаев, бывший директор «Машины Времени», о котором Макаревич написал так: «Многие удивятся, почему о нем так мало. Дело в том, что я стараюсь рассказывать про всех честно. В этом случае мне пришлось бы рассказывать честно и о Мелик-Пашаеве, а мне бы этого не хотелось». Так вот, Мелик-Пашаев решил в качестве менеджера и продюсера раскрутить новую группу. «Он знал, что «Воскресение» очень популярно в Москве и поставил на эту карту. А ребятам неохота было увольняться из училища, да и мне по сэйшенам мотаться надоело. У меня был Вадик Голутвин (гитарист то ли распавшегося, то ли решением филармонии распущенного «Аракса» — А.Л.), у которого я постоянно торчал в квартире. ...А еще были Петя Подгородецкий (его место в «Машине Времени» уже занял Александр Зайцев — А.Л.) и Игорь Кленов. Игорь в «Машине» был звукорежиссером, а вообще он музыкант классный...» Место за барабанами занял Владимир Воронин. Репертуар сложился из старых и новых песен Алексея.
Летом 1982 года в ДК им. Павлика Морозова (бывшей церкви) новоиспеченный коллектив (конечно, это было не «Воскресение», а «Группа Ованеса Мелик-Пашаева») записал полноценный, хотя и достаточно странный альбом: старые романтические интонации здесь поддерживались почти нововолновыми аранжировками, отчего старые добрые песни звучали совершенно незнакомо и на первых порах вызвали у публики резкое неприятие. В той записи участвовали также Смеян и трубач, перкуссионист и — временами — вокалист Александр Чиненков (игравший еще в «Веселых Ребятах» времен солистки коллектива Аллы Пугачевой). Она вышла в 1994-м на фирме RDM как альбом группы «СВ» «Радуюсь».

Клёнов, Подгородецкий, Голутвин, Зосимов,
Мелик-Пашаев, Новиков, Романов, Воронин

Романов, Воронин, Мелик-Пашаев,
Подгородецкий, Зосимов, Голутвин, Кленов
Осенью ансамбль выехал на первые настоящие гастроли — в Ленинград. Для Романова это были вообще первые гастроли. «А тут отличный зал, аппарат шикарный, все отрепетировано, все звучит — а Брежнев возьми и помри! Ни одного концерта так и не состоялось. Но на Новый год мы поехали в Ташкент и праздник справляли с дынями, арбузами, пловом... Играли во Дворце спорта, первое отделение играл Игорь Иванов, который «По французской стороне», а второе — мы, и такой ажиотаж был в зале, такое воодушевление, плакаты какие-то по поводу русского рок-н-ролла...» Мелик-Пашаев умел вести дела в жесткой манере и подписал договор с московской областной филармонией, которая тем не менее группу «люто ненавидела». Но концерты были все время — и все время на аншлагах. И в Москве — куда, кстати, «Машину Времени» не пускали. «Дальше нужно было выходить на телевидение и делать карьеру. Но мне было довольно обломно к тому времени этим заниматься — не потому, что меня что-то внутри не устраивало, а потому, что непонятно было, куда мы движемся. Что будет с музыкой, было непонятно. Можно было бы усложнять её, делать все более красивой, все более изощренной, но в то время Кузьмин уже играл регги и «новую волну», и туда соваться было вроде бы ни к чему, а «Круиз» играл хард-рок, и это тоже вроде бы было забито». Потом было несколько концертов в театре «Эрмитаж», а потом Романова арестовали.
Их арестовали в августе — Романова и звукорежиссера «Воскресенья» Александра Арутюнова. Как писал непосредственный участник тех событий Илья Смирнов в своей книге «Время Колокольчиков. Жизнь и смерть русского рока»: «Им инкриминировалась «частнопредпринимательская деятельность» в виде выступлений с концертами и распространения записей собственных песен». За полтора года до этого против группы уже возбуждалось уголовное дело, но оно было закрыто. Суть его была в том, что сейчас воспринимается как абсолютно нормальное, а тогда было противозаконным: в получении гонорара за свою работу. Профкомы институтов и руководители Домов и Дворцов культуры музыкантам платили — хотя делать этого не имели никакого права. Ну ладно, квартирный концерт: человек поет себе и поет, шапку по кругу — вот тебе и весь шоу-бизнес. А группы связаны с электричеством, светом, аппаратурой, поэтому концерт маскировался под «вечер отдыха молодежи», изготовлялись кустарные «билеты» — кусочки бумаги или картона с печатями (фаны-умельцы переводили печати вареным яйцом, так что на один настоящий «билет» приходилось по несколько «левых»), а потом расходились по «распространителям». Существовало несколько известных всей Москве менеджеров, у которых были детально разработаны каналы распространения, основанные на конспиративной практике революционных, а то и дореволюционных времен: распространитель раздавал «билеты», к примеру, троим помощникам, каждый из которых не был знаком с двумя другими, те по тому же принципу двигали заветные картонки дальше. Таким образом проколы и, как их следствие, неприятности со стороны милиции и ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, если кто не знает или запамятовал). Но в случае с «Воскресеньем» прокол-таки произошел.
Тогда дело было закрыто, но Андропов все закрытые дела открыл. Вернемся вновь к книге Ильи Смирнова: «Следствие по этому делу вела женщина по фамилии Травина (из УВД Мособлисполкома). Остальных участников группы спасло чудо: вызванные на допрос чуть позже, они успели проконсультироваться с юристами (и заочно — с В.Альбрехтом) (В.Альбрехт — юрист, диссидент, автор знаменитого руководства «Как вести себя на допросах», ходившего в тех годы в списках, ксерокопиях и на фотопленках — А.Л.), поэтому на вопросы о том, получали ли они гонорары от комсомольских и профсоюзных организаций, ...отвечали непрошибаемым «нет», несмотря на полный идиотизм такого ответа. (Получалось, что часть группы работала за деньги, а часть — бесплатно). Тем не менее, сажать за идиотизм приказа не поступало. Поэтому они до конца процесса оставались свидетелями, — в отличие от Романова, который сказал «да» (как сделало бы и большинство людей на его месте...)». У Андрея Макаревича другой взгляд на эту историю: «Несмотря на постоянные задержания, закрытия сэйшенов и т.д., никто из московских музыкантов, кажется, не пострадал, хотя под следствием были многие (кроме, пожалуй, идиотской истории с Лешкой Романовым, который сам себя оговорил». Оставим на совести обоих авторов их дефиниции — кажется, истина, как и всегда в таких случаях, находится где-то посередине. Вот как, по описанию И.Смирнова, шел процесс: «Прецедент был очень важен. После ареста Арутюнова и Романова в ОВД на ул. Белинского потащили всех, кто имел отношение к рок-н-роллу. ...май принес и долгожданную передачу в суд юридического продукта Травиной. Суд проходил в г. Железнодорожном — подальше от возможных молодежных протестов — и был замечателен отсутствием прокурора. Обвинение рушилось самым скандальным образом... И резолюция — «От уголовной ответственности освободить в порядке ст.52 ввиду незначительности присвоенной суммы». Тем не менее, суд проштамповал обвинительный приговор — три и три с половиной года условно...»
Процесс сопровождался гневными публикациями в прессе о том, как Романов с красивой гитарой, используя технические средства и государственные документы, эксплуатируя труд своих товарищей, зашибал большую деньгу. Романов: «В общем, такие рвачи, нэпманы. Было обжаловано высшими инстанциями все это барахло, и мне переделали статью на «запрещенный промысел» — это типа распространения кассет. Вроде как мы цеховики, или нерпу бьём. И отсрочили исполнение приговора на два года — значит, надо на два года уйти в тину и потом считалось, что ты наказание отбыл. На этом история «Воскресения», казалось, закончилась навсегда.
Судьбы участников группы складывались по-разному. Маргулис после распада «Аракса» и невыпуска им записанного уже и анонсировавшегося альбома «Колокол тревоги» создал с Кавагое группу «Наутилус», тоже записавшую несколько невыразительный, но крепкий магнитоальбом, работал у Юрия Антонова, потом сколотил группу «Шанхай», потом оказался в реформированном составе «Машины Времени» вместе с вернувшимся Подгородецким. Сергей Кавагое после недолгого возвращения в музыку (в середине восьмидесятых вместе с Маргулисом играл в «СВ») пошел по научной части и сейчас, насколько известно, живет в Канаде. Константин Никольский целеустремленно продолжал (и продолжает поныне) писать и записывать собственные песни. Михаил Шевяков до недавнего времени занимался предпринимательской деятельностью. Андрей Сапунов выступал с сольными акустическими концертами, потом играл в нескольких группах, потом вошел в состав ансамбля «Лотос» и вместе с клавишником Александром Слизуновым была записана виниловая пластинка, вышедшая в 1989-м на фирме «Мелодия».
Куда сложнее и извилистее складывалось всё у Романова. Почти сразу после освобождения он включился в любопытнейший проект — запись сюиты «Московское время», в которой были использованы стихи Арсения Тарковского, Юрия Левитанского, Григория Поженяна. «Московское время» затеяли писать все тот же старый друг Романова, гитарист Вадим Голутвин, трубач, перкуссионист и бэк-вокалист Александр Чиненков. На клавишных играл Сергей Нефедов из «Фантазии», на бас-гитаре — Романов и Игорь Кленов, на барабанах — Воронин.
Вскорости после этого Романова снова подхватил Мелик-Пашаев, сколотивший из разномастных артистов программу «В едином ритме» и катавший ее по городам и весям. Романов собрал ансамбль, с которым пел свои песни и аккомпанировал остальным участникам этого шоу. «Мы играли с Маргулисом, с Камилем Чалаевым (бас-гитарист, виолончелист, бывший участник группы «Рок-Ателье», впоследствии играл в «Метро», а ныне, по слухам, проживает в Париже — А.Л.) и Женькой Казанцевым (бас-гитарист Иосифа Кобзона, «Карнавала», работавший в программе Мелик-Пашаева у Кузьмина, а после его ухода оставшийся с Романовым). Там работала певица Таня Игошина — клевая народная певица, но увлеклась эстрадой, а аккомпанировать некому. Она — человек серьезный, стабильный, заслуженная артистка, а у нас идет хулиганство. Скучно просто так играть эстрадную музыку... У нас были стилизации — под латиноамериканскую музыку, под индейцев, китайские какие-то аранжировки. Она пела на марийском языке, и я одну песню выучил и пел — в стиле хэви-метал. Дурковали, одним словом. Ованес на это дело смотрел косо и в конце концов группу волевым решением распустил. После этого я и уволился».

Этот многострадальный релиз я хочу посвятить моему давнему знакомому Валерию Басманову,
с которым меня ненадолго свела судьба в первой половине 80-х…Послесловие (новости на период переиздания этого релиза 3.06.2019):
С В.Басмановым я уже давно общаюсь. Более подробно об этом написано в https://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=5178025
С В.Ткачём тоже восстановил связь (благодаря ещё одному своему старому доброму приятелю Николаю из Челябинска, который порадовал местных пользователей знакомством с рядом записей из своей обширной коллекции). Вот фото Володи, сделанное около 10 лет назад:Осталось узнать что-то о В.Кулакове ("Кулаке") из Наб.Челнов. Он пропал с радаров всех моих знакомых в начале 90х. Но я всегда верю в лучшее

Было это 30 лет назад…т.е. летом 1984… В Челябинск приехала на гастроли группа Воскресение… так было написано крупными буквами на афишах (а мельче было написано: группа Ованеса Мелик-Пашаева…(а м.б. наоборот?... но этого моя память уже не сохранила… да и какая разница?
Для меня это была первая возможность побывать на концерте любимой группы…
Дело в том, что я, начиная с 1979, 3 года практически не вылезал из командировок в Москву… Но как-то так вышло, что я там так ни разу и не попал на концерт Воскресения…
Почему? Сейчас уже трудно сказать, но факт… Хотя регулярно ходил на разные концерты, начиная с классич.музыки, джаза… и заканчивая отеч.роком (посчастливилось послушать, например, в 1982 Динамик в Москве…
Поэтому, я (как и большинство челяб.фанов Воскресения) с нетерпением ждал концерта…
Но концерт скорее разочаровал, чем понравился…
Действительно, все надеялись вживую послушать полюбившиеся по записям песни… а услышали новую музыку, не похожую на слышанную ранее и полюбившуюся …
Кроме того, не было Романова, а солист Олег Курятников явно выпадал…
В ряде композиций, правда, блистали виртуозной игрой Петр Подгородецкий и Вадим Голутвин … но в целом, большинство зрителей было разочаровано…
После концерта я пошел «за кулисы», надеясь там как-то прояснить ситуацию (получить ответы на вопросы, возникшие после концерта…
Первым покурить вышел поэт того состава: немного нервный и худой человек…
Я попробовал завести с ним беседу, но как только заговорил о песнях К.Никольского… этот человек прервал беседу, сказав, что ему не интересно общаться на таком примитивном уровне (но разве я виноват был, что в то время не был знаком с его стихами?)… и ушел…
Потом появился П.Подгородецкий… и с ним у меня завязался нормальный разговор…
Я сказал, что мне понравилась его работа на клавишах, особенно в Мчится поезд…
Когда я высказал недоумение по поводу солиста, Петр сказал, что это еще не самый плохой вариант: бывали и хуже… а многие концерты проходили под стук каблуков уходившей с концерта публики…
Согласился он и с тем, что теперь в репертуаре группы не хватает песен К.Никольского…
Потом я спросил: Почему он ушел из Машины времени?... В это время рядом проходил О.Мелик-Пашаев… и Петр, засмеявшись, сказал тому: Вот, спрашивают – почему я ушел из Машины времени…
Я сразу сообразил, что Подгородецкий просто ушел вслед за инструментом (своего тогда видно не было…
Короче, с Петром я немного пообщался…
Группа выступала у нас не один день… Я пару раз подсаживался к ребятам из обоза группы (рабочим сцены и т.п.), которые отдыхали в фойе… Помню с одним парнем разговорились… Он рассказал мне немного о том, почему нет Романова, откуда такое негативное отношение у многих к Никольскому… Немного рассказал о проекте Банановые острова и т.д.
А через пару месяцев мы случайно столкнулись с ним в Москве, на Пушкинской… и он долго морщил лоб, пытаясь меня вспомнить… меня это не очень удивило (много нас таких мелькало… всех не упомнишь…
А с Подгородецким мы встречались еще пару раз на тех гастролях…
Один раз он заглянул (от нечего делать) к нам в спортзал… В зале никого не было и мы немного погоняли теннисный мяч по корту… Петя играть не умел, но очень азартно бегал за мячом…
Потом мы присели отдохнуть… и я сказал, что увлекаюсь музыкой и хотел бы иметь качественные записи… Он тут же сказал, что знает место, где делают «просто ломовые» записи… и пояснил, к кому нужно обратиться (от его имени) на Мелодии…
Больше мы с Петром не встречались… Думаю, что и он не вспомнил бы меня, если бы мы встретились когда-нибудь…
Через пару месяцев я был в Москве и на Мелодии нашел В.Глазкова, к кот. мне посоветовал обратиться Подгородецкий… но тот в то время был очень занят и сказал, что не сможет мне ничем помочь… Потом, видимо заметив, что я очень расстроился, попросил немного подождать, переговорил о чем-то с человеком в соседней комнате…
Так я познакомился со своим новым знакомым с Мелодии…
А через 2 дня я улетал домой… и увозил с собой 2 (пробные) студ.записи: Банановые острова 83 и Круг 83…
Возникла небольшая проблема: не на что было наматывать ленты (на студии ленты наматывались на спец.бобышки, кот. не стыковались с бытовыми магнитофонами…
Поэтому мой знакомый намотал ленты на обычные катушки №18, а чтобы они не рассыпались (альбомы длительностью больше 35 минут уже вылезали за катушку №18), обернул их кулинарной алюминиевой фольгой…
Поначалу я немного помаялся с этими лентами, т.к. каждый раз нужно было соблюдать большую осторожность, чтобы лента (вылезающая за пределы катушки №18) не рассыпалась…
В след. свой приезд в Москву я объездил массу магазинов… пока в одном маленьком магазинчике не наткнулся на катушки №22… и скупил все, что у них было… проблема была решена…