(Rock, Hard Rock) [LP] [24/96] Облачный Край - Свободы Захотели? - 1991, FLAC (image+.cue)

Сергей Богаев - гитара, вокал (B2,B4)
Олег Рауткин - вокал
Николай Лысковский - клавишные
Юрий Кораблев - ударные
Андрей Лукин - бас
доп. вокал (A6) - Елена Вишня
Музыка, тексты - Сергей Богаев, аранжировка - О.К.
Художник - Сергей Супалов
Альбом записан на Петербургской студии грамзаписи в 1990 году.

Из истории группы «Облачный Край».
Глава 9, Часть 1: «Свободы захотели»
Наступил 1989 год. К тому времени в наш состав влился новый барабанщик Юра Кораблёв из группы "Аутодафе" вслед за басистом Андреем Лукиным, перешедшим к нам незадолго до описываемых событий. Всё это время мы болтались по городам и весям, играя нашу, порядком поднадоевшую уже программу, и чувствовал я: заездились мы, замотались... хотелось новых каких-то происшествий.
С момента записи последнего альбома прошло уже четыре года. Новый материал естественно поднакопился, и его было уже достаточно, чтобы приступить к новой записи. К тому же фактически утвердился лучший во все время, как я сейчас понимаю, состав "Облачного Края", самый сильный и полноценный - пять человек. В этом составе мы и стали потихонечку в Архангельске репетировать новый материал. Точки своей, студии в Архангельске мы не имели, поэтому работали где могли.
Сказать, что "мы придумали альбом и поехали его записывать" было бы неправильно - основная работа над аранжировками всегда велась в студии - непосредственно при записи - однако новый материал уже принимал форму - она уже округлилась и с каждым днем становилась более выпуклой и просилась уже на магнитную ленту. Я позвонил в Ленинград и доложил Андрею Тропилло о наличии новых песен.
- "Ну наконец-то" - только и молвил он - "приезжайте скорее!"
Тропилло осваивал новое помещение на Большом проспекте Петроградской стороны, принадлежащее Институту психоанализа - есть и такой в Питере - уж не знаю, какими правдами и неправдами это Андрею удалось, сто пятьдесят квадратных метров под самым чердаком на четвёртом этаже - для студии это было "выше крыши". Только не всё к тому времени там было до конца оборудовано, но Андрей предложил опробовать именно нам, и мы отправились в путь без колебаний.
Приехали вчетвером, без Рауткина - предполагалось вызвать его с Украины непосредственно для записи вокала, уже ближе к делу. Студия и впрямь оказалась совсем не готова к работе: к пульту был подключён один единственный стереомагнитофон, а многоканалка AMPEX, сердце студии на протяжении последующих десяти лет, одиноко стояла в сторонке, замотанная в транспортировочный полиэтилен. Мы попробовали что-то записать, показали материал - совершенно сырые наброски - и отправились домой, думать дальше...
Андрей, к тому времени, стал директором ленинградского филиала фирмы "Мелодия". Его единогласно выбрал на эту должность творческий коллектив легендарной корпорации, с целью выведения "империи" из кромешной экономической астмы в светлое демократическое будущее. Никто ведь Кобзона и Магомаева уже не покупал, и Андрей принял решение выпустить все легендарные пластинки легендарных групп с абсолютно новыми оформлениями: Beatles, Led Zeppelin, Deep Purple... нам тоже досталось! Но, будем по порядку. Студия на Петроградской совершенно была не готова, но это было к лучшему
Большая студия Мелодии, на основе самого новейшего оборудования на тот момент, занимала здание Лютеранской церкви. Аналоговый комплекс с двумя 2х и одним 24х канальным магнитофоном "Studier" и 48-канальным пультом вкупе с огромным церковным залом - всё это нас ждало, помигивая своими светодиодами.
Пользуясь своим неслыханно высоким положением, Тропилло оформил официальный заказ от фирмы "Мелодия" на запись альбома "Свободы захотели" группы "Облачный Край", что обусловило наше проживание в гостинице "Октябрьская" на протяжении всего времени записи, точнее на две недели. Встал вопрос - на чём играть... играть мне было не на чем. Разве возможно это - на новейшем цифровом оборудовании фиксировать мой "Урал"... в прошлый наш приезд мы обратились к Александру Ляпину и попросили у него одну из двух его шикарнейших гитар. Он выдал мне белый Fender и мы делали пробные записи, но право же... еще более невозможно играть рок-музыку на чужом инструменте, опасаясь лишний раз перетянуть, струну порвать... невозможно. Да еще видеть как переживает владелец, просит: "ты только осторожней пожалуйста, знаешь сколько он стоит... и примочки когда будешь тыкать ногой, смотри - осторожно, как бы чего не вышло..." Но как можно играть на гитаре осторожно? Можно, конечно, если фламенко играешь на нейлоне, реггей можно играть осторожно, но не рок и уж конечно же, не тяжёлый рок. Насмешка какая-то, а не работа. И взял я с собой свой "Урал" и свою, самопаяную лично мной, гитарную примочку... это оборудование я мог гнуть и мять как угодно - ему всё было нипочем...
Андрей Лукин тогда владел чешской гитарой "IRIS-Bass" - неплохой печаткой Фендера - можно было приступать к работе. Барабаны на студии стояли, и всё вроде ничего, только бочка уж больно эстрадная. Выручил Игорь Доценко - они как раз с "ДДТ" только что возвратились из Германии и отдыхали. Позвонили и поехали к нему с Кораблёвым, пьяные. Еще летя в самолёте мы натрескались хорошо: летим мы летим, складываем бутылочки под сидением. Пока самолёт летел ровно - никто этого не замечал. Нас четверо, лететь час двадцать - выпили мы бутылок шесть. Когда самолет накренился, лавируя меж облаков и заходя на посадку с подветренной стороны, тут все наши бутылочки и покатились прямо вперёд. Все потом перешагивали через них, покидая самолёт. На такой кочерге мы были всё дни, к Доценко отправились с жуткого отходняка и выглядели совсем неважно.
"Да-аа" - только и молвил Игорь, открыв нам дверь - "ну ничего, сейчас я вам помогу."
"Нет - нет" - заволновались мы, - "нам нельзя, у нас запись сейчас". - "Это совсем не то, о чем вы подумали, бродяги! Сейчас я вам покажу чудо! Проклятые капиталисты - ну надо же выдумать такое" - с этими словами Игорь извлёк два пакетика заморского снадобья "Алкозельцер", нами досель не виданного. Берет два стакана, наливает водички... бульк - и две шайбы затанцевали на поверхности воды, салютуя крупными углекислыми пузырями. Мы смотрим на это как чукчи - быстрорастворимые таблетки видели впервые, махнули со страха не глядя и ждём, когда поможет... а чем аспирин с лимонной кислотой может помочь таким людям как мы, в таком состоянии, как нашем... взяли бочку, и поплелись в церковь святой Екатерины. Юра собрал установку, Лукич настроил бас...
Записывал нас Юрий Морозов, ныне покойный. Он был лоялен к нам, ибо сам был другом Андрея Тропилло много лет. Умиротворённо взирал он на батарею из принесённых нами алкогольных напитков - ну что с нами поделать... а деньги у нас были: Тропилло, вдобавок к гостинице, вырубил нам суточные - нам давали их каждый день. А мы покупали на них вино и приносили его с собой на запись. Запишем трек - обмоем. Еще слой - еще обмоем. А смена записи не так уж и длинна - четыре часа всего. Мы достаточно быстро записали всю ритм-секцию и Кораблев успешно отстучал все самые трудные моменты.
Заглавный трек "Свободы захотели" - как бы от лица генерала Макашова - была такая одиозная фигура в те годы. На фоне остальных песен она выглядела простой, как трусы по руб-семнадцать. Я думал, что эту песню мы оставим напоследок и сходу запишем, но не тут то было. Кораблев, игравший сложнейшие пируэты просто отменно, споткнулся на самом, как думалось, простом, самом элементарном. Есть люди, которые на концертах или в непринуждённой обстановке показывают отменный результат, а стоит им выйти на камеру или услышать сигнал "мотор!" - впадают в ступор. Так случилось с Юрой: до середины дойдет - остановится. Пишем заново - опять остановка на том же самом месте. Мы начинаем его всячески укорять по громкой связи - типа, ну что же ты, Юра?.. Во время записи нельзя повышать голос на музыканта - это надолго выбивает его из творческой колеи - малейший окрик во время работы способен кардинально "свести на нет" любые стаpaноя. Надо всегда как можно спокойнее объяснять, в чем его ошибка, и тихо-тихо-тихо... но мы доходим до проклятого места и после точки, он никак не может подхватить и останавливается. Тут уже я начинаю матом орать ему в громкую связь, а он уже спотыкается все раньше и раньше, и нет тому конца... мистика.
"Всё, поднимайся сюда" - рявкнул я, и тут в аппаратную вошёл Тропилло с большим дипломатом в руке. Видит: что-то не то. Спрашивает - в чем дело. И тут мы начинаем одновременно орать, перебивая друг друга. Ставим ему это место, он сделал рукой жест - типа - "тишина в студии". Открыл дипломат и извлёк оттуда большую бутылку дорогой какой-то водки. Взял стакан и наполнил его, строго посмотрел на нас и медленно изрёк:
- "Только барабанщику!" и вся наша группа, сглотнув слюну, наблюдала за тем, как менялось его состояние. В тишине мы посидели пару минут, и Андрей предложил Кораблёву сделать еще попытку. Надо ли говорить - он отбарабанил трек безупречно, с лёгкой оттяжкой - просто великолепно. Вот что вовремя стакан животворящий делает.
Записав барабаны, мы поехали отвозить бочку Доценко. Спросил про Алкозельцер, мы - да, конечно, спасибо, он - ну вот, я же говорил... хотя, вряд ли мы тогда довезли бы эту бочку до студии, без пары, купленных по дороге, пив. Нам нужны были клавиши, и Игорь свёл нас с Мурзиком - Андреем Муратовым - он в ДДТ на клавишах играл, сейчас в немецкой эмиграции живет. Дал он тогда нам свои клавиши - Yamaha DX21, мы что-то прописали, но не было там звуков, которые слышались нам и я отправился к Алексею Вишне на Гагарина - может что посоветует он. Еще с порога меня поразили нежные звуки хоралов, которые так были нужны нам в одной песне; Лёха переключил звук и его комната наполнилась другими, неслыханными досель звуковыми красотами, они смачно ложились в другую нашу композицию. Это был KORG M1, и вернувшись в гостиницу я сказал Лысику, что все клавишные, которые мы записали - можно было бы смело стирать - они не идут ни в какое сравнение с тем, что я сейчас слышал у Вишни. Но если б это был его инструмент - ему дали его совсем ненадолго в Театре Боярского, и нам это было совсем недоступно.
Мы записали все партии на клавишах Муратова и вместе со всем остальным они звучали, в общем-то, пристойно и даже очень, ведь у нас вообще не было никаких клавиш, и всё всех в принципе устраивало, но мне не давала покоя мысль, что всё это могло бы зазвучать еще лучше, и я об этом знал. И счастье улыбнулось нам! Вишня попросил заимодавцев оттянуть срок отдачи инструмента на неделю, на два дня он уезжал на гастроли в Луганск и мог оставить нам вожделенный Корг. В условленное время мы вышли его встречать, волнуемся и тут... о чудо! Заворачивает такси и из него выходит... нет, выплывает словно в рапиде огромный Вишня в шикарном краповом пальто и широкой черной восьмиклинке, казался он настолько большой - будто выше меня голову и с огромной коробкой Карга наперевес - держит его как ребёнка. И тут мы, словно ленточные черви - голодные, немытые и пьяные. Он вскинул инструмент на громадное плечо, показал на нас пальцем и громко-громко засмеялся - ну и мы не заставили долго ждать: минуты две мы так простояли во дворе церкви, извиваясь во рже.
Поднялись в аппаратную, Лёха установил всё, подключил и объяснил всё Лысковскому. Коля врубился очень быстро и вот уже вскоре он смело тыкал пальцами в священный прибор. -"Я вам больше не нужен и могу смело начать движение вспять?" - тут уже Юра Морозов развернулся в кресле и внимательно посмотрел на Алексея. -"Лёха, - спросил его Лукич - где ты берешь такую траву, сколько она стоит, нет ли у тебя её с собой, а если есть, то не найдёшь ли ты возможности...." - тут Лёха всё понял и они вместе удалились в туалет, этажом ниже. Долго они там сидели, мы целый трек в двух местах полностью успели проложить. Звонок на пульт из кабинета директора - звонит Кобрина - "Юра, у тебя там ничего не горит, слышишь запах? Типа как шторы горят или швабры.". Юра мгновенно все понял, попросил меня спуститься за нами. Я постучал к ним в туалет, они вышли, а за ними - густое облако сизого дурмана. Кабинет директора располагался в самой близости от туалета. Юра был человеком крайне тактичным. Он уважал права и свободы, записывавшихся в студии музыкантов: нам он разрешал употреблять алкоголь, ничего не имел против и таких шалостей, если это не влекло бы никакой опасности - по незнанию, сотрудники церкви могли бы запросто и пожарных вызвать.
В качестве альтернативы Юра запустил их в прилегающее к аппаратной крохотное помещение с табличкой "Аппаратная-2", которое, по сути, служила "паяльной" мастерской. Там-то и просидели они всю смену, не будучи знакомыми до сих пор - они нашли уже много общих интересов, пока мы писали Корг. Вдруг, аппаратной скрипнула дверь - она вовнутрь открывалась - и высвободила оттуда сначала густую струю сизого тумана, затем двоих гуманоидов, медленно вплывающих к нам. Мы попытались им что-то сказать, о чём-то спросить, что-то предложить, но было видно, как наши слова пролетают их насквозь, ничуть не задевая. Юра спешно открыл все вентиляционные отдушины - проветрил как следует за ними, и глядя на дверь каморки, молвил: "Табличку эту следует сменить. Какая же она аппаратная? Это теперь будет "марихуанная".
Колю на этих звуках охватил такой эмоциональный подъём, он очень быстро, буквально за два дня всё записал. Помню, как на одной из песен в аппаратной появился ветеран отечественной звукозаписи Виктор Динов. Писали былину о борьбе русского народа с идолищем поганым. Динов предложил нам буквально ноту одну изменить, и настолько это оказалось в точку, произведение стало совсем убедительным и приняло законченную форму - вот одна всего лишь нота - истинный профессионал сразу заметил недостающую деталь.
Настал и мой черёд повышенной ответственности. Ритмические рисунки я всегда записываю на трезвую голову: там нужно чётко выигрывать рифф, поэтому никакие средства, рассеивающие сознание, недопустимы. Иное дело - соло! Здесь необходимо как раз полное высвобождение чувств - я позволял себе... да что там говорить - рядом с комбиком стоял стакан, а рядом с ним - бутылка портвейна.
Писаться в церкви - особый случай. Там такая акустика - ты слово - тебе возвращается пятьдесят. Комбик я врубал на самую полную мощность - это вводило меня в нужное состояние. Как-то раз чувствую, кто-то похлопал меня по плечу. Оборачиваюсь - маленький такой дедок-лесовичок стоит седобродый, говорит мне укоризненно: "Молодой человек, вы извините, вот это вы сейчас что делаете?" - Как что? В данный момент я записываю соло-гитару, вы вот..." - "Знаете, вот так, как вы это делаете - это очень непрофессионально, вы на такой громкости - с ума что-ли сошли, здесь ведь церковь, Храм, тут люди молятся, молодой человек, здесь акустика белокаменного собора восемнадцатого века, тут хоралы поют, фрески, они попадают все, вы работаете непрофессионально - так никто гитару не пишет, вы же не на концерте..."- "Знаете, начал нервничать я, пока еще сохраняя спокойствие, - та музыка, которую мы играем, предполагает определённую звуковую эстетику, при которой необходимо определённое звуковое давление, обеспечивающее акустическую обратную связь с датчиком электрогитары так, чтобы заводка была, понимаете, чтоб пела она и стонала. Если я сделаю тише - ноты сыграю, однако звучать они будут совсем по-другому." -"Молодой человек, ну что вы басни сказываете, я еще когда вы буквы учились писать - уже Кобзона записывал, чему вы учите меня? Сказал - так нельзя, так никто не делает - что тут спорить? У вас вино стоит на краю колонки - сейчас вы его двинете плечом, оно разобьется прямо на паркет...
Что говорить, разозлил меня он не на шутку. Морозов уже в громкую связь кричит мне: "Серёга, ну чо, будешь писать?", дает фонограмму, а этот не уходит - всё смотрит на меня, на комбик, что-то говорит, жестикулирует, а на мне ж наушники... И тогда я ему говорю с выражением, мол, иди дядя своею дорогой, пока я гитару не отложил и не помог тебе отсюда уйти. - "Что, да как вы смеете, я записал самые лучшие образцы советской эстрады..." - "Тем более тогда, что вы лезете со своей эстрадой в ряд калачный!" -" Это калачный ряд? Ну и свинство здесь Тропилло развёл я щас пойду ему скажу, ишь...
Это оказался матёрый какой-то дядька из Капеллы - там располагалась еще одна студия Мелодии. Он устроил Тропилло ветеранский скандал, понятно - Андрей его угомонил, извинился за меня и замял это дело.
Очень быстро я наложил на всё соляки и дело оставалось за вокалистом Рауткиным. Как я и предполагал, вся музыка была готова за две недели. Сходили в переговорный пункт на Дворцовой, созвонились, договорились о встрече, условились о времени и месте. Поскольку время нашего пребывания в гостинице "Октябрьская" на радость администрации и постояльцев близлежащих номеров подошло к концу - мы перебрались к Тропилло на Варшавскую, в Купчино. Вообще, квартире той досталось хорошо... Андрей бывал там не чаще раза в неделю, оттягивались мы там на всю катушку. Главным по связям с общественностью у нас был Андрей Лукин, ставший хорошим приятелем для половины рок-клуба. Он дружил с Алексом Оголтелым из группы «Народное Ополчение», царство ему небесное. Алекс осуществлял прямые поставки живой теплоты: девки у нас не переводились, и все время разные и все очень хорошие. Что скажешь - дело молодое.
Приезжает Рауткин на Майские - аккурат ко Дню Победы. Мы после смены - пьяные встречаем его в метро и не верим глазам: Олег стоит в костюме, рубашке, пиджак наперевес - читает в центре зала книгу. Абсолютно трезвый, смотрит на нас с укоризной. Что же вы ребята - вас как из мясорубки вынули. Повели его домой: - "Только чисто символически, мужики, не пьянства ради, а здоровья для". Что говорить: его членораздельное вещание на этом и закончилось.
Нагрузка на Тропилловскую квартиру увеличилось вдвое. По уровню своей бардачности и бесшабашности, Олег стоил всех нас четверых. Сначала мы за победу, за наших дедов, отстоявших страну, затем за тех, кто не вернулся, потом за тех, кто выжил, потом за тех, кто дожил... упали мы как порубанные витязи на Куликовом поле. Погода была хорошая, Олегу стало жарко. Форточка не поддавалась и он не придумал ничего лучше, как найдя в туалетной кладовой маленький топор, воспользоваться им в отношении неподатливой форточки. Когда в очередной раз приехал Андрей, в общем, таких матов я ранее никогда не слышал. Ко всему прочему мы еще рубанулись, забыв закрыть за собой дверь, и всю ночь она была нараспашку. Тропилло явился утром. Ключи ему не пригодились и он, переступая спящие тела, он поскользнулся на пустой бутылке.
По всем параметрам он должен был нас немедленно выгнать, но то ли природная доброта, то ли тяга к искусству помешала это сделать, хотя когда он ругался, я чувствовал, что наша судьба на волоске. Спросил - кто это сделал? - Рауткин признался. Не смог он открыть форточку. он её и так и так, она - ни в какую. Точно такая же форточка была на кухне, и Тропилло повел его к ней: "Смотри! вот берёшь ручку, рраз... и всё..."- "Ну я не смог, у нас на Украине совсем по-другому работают эти замки"…
В том то все и дело, что в разных домах, в разных городах, на окнах устанавливают разные закрывашки. Это вам не "С легким паром", это суровая правда жизни. Тяжёлое испытание для пьяного мозга, не справившегося с элементарной задачей. Зато, как он пел!! Походу мы приняли участие в крупном сборном концерте в CKK. Рауткин с Лукиным устроили классное шоу, целый стадион рукоплескал на протяжении обоих песен, которые нам разрешили на этом концерте исполнить. Рауткин меня просто поразил: они так отплясывали на авансцене - люди тянули к нам свои преданные руки. В такой ситуации, сойдя со сцены, мы решили: год не пей, но в такой ситуации - смертный грех это все не обмыть, как следует. На такой большой площадке для такого количества народа мы досель не выступали, настроение было отменное. Да и погода не подвела. Май месяц.
На том мероприятии мы переодевались в гримёрке с ДДТ. Вадик Курылёв, басист, попросился с нами. Поехали. По пути от метро зашли в Купчино в магазин - там только-только стали продавать копченую курицу, а в Архангельске такого не было. Мы взяли одну - попробовать. В квартире Тропилло на столе стояло роскошное блюдо, неадекватное общей бардачной обстановке. Мы украсили его коричневой тушкой копчёной птицы, окаймив его всяческими овощными солениями. Слово за слово - мы стали проживать событие заново, вспоминая, как тот прыгнул, а как тот спел или сыграл. В общем - поговорили и вдруг... смотрим, а блюдо уже пустое. Мы - то на Вадика, то на блюдо вопрошающе смотрим. - "Ой, ребята, извините, похоже, всю курицу съел я... даже не заметил... вы уж простите меня ребят, давайте я схожу, может... " Но естественно, никто никуда так и не пошел, а мы ему: "Приятного аппетита тебе было, здоровья тебе, спасибо! Хорошо, что не успел выпить всё, и на том спасибо".
Вот так примерно и проходила запись альбома "Свободы захотели"... Я не стал вдаваться особо в наши профессиональные будни - по сути, это не так интересно, как то, что было вокруг этого. Записывались быстро, Юра Морозов - великолепный партнёр и единомышленник. Великолепный музыкант и старший товарищ. Царство ему Небесное!
Мне было легче в плане досуга, чем моим друзьям. У меня был лучший в Питере друг - Лёшка Вишня и я очень часто к нему тогда ездил на Гагарина. Квартира у него была великолепная, намного больше Тропилловской. Вдобавок, он только что выпустил едва ли не лучший свой танцевальный альбом, и хотя мне такая музыка ненавистна, в исполнении Вишни я это слушал не без удовольствия, как, кстати сказать, и вся моя семья. Кого я только там не видел у него... познакомился там с американской певицей Джоанной Стингрей, это она издала двойной LP "Red Wave" и приехала к Алексею что-то записывать. Квартира была двухкомнатная, и всюду были проложены провода. Надо сказать, что под студию Вишня заточил абсолютно все помещения в этой квартире: крохотную спальню - там всегда свисал с люстры микрофон. На кухню вела коса с двумя микрофонными и одной контрольной линией - записывая такую группу, как АВИА, он задействовал всю жилплощадь. Я еще тогда смеялся, вопрошая - почему в туалете нет ни микрофона, ни розетки для гитары - безобразие... Даже большая комната, в которой была аппаратная, была разделена стенкой с небольшим окном. Обычная городская квартира имела совершенно монстроидально-технологический вид.
И вот, допела Джоанна свою песню на английском языке, и Вишня позвал её в микрофон заслушать результат. Девушка скинула уши и рванула дверь в микрофонную на себя, а открывалась она вообще наружу... в общем, заклинило дверь. Я то сидел на кухне, и вот слышу крики, типа "шортова двер, я немагу открыт двер". Явился на подмогу, тык-мык... никак. И тогда Лёшка разбежался и в сердцах двинул злополучную дверь своим мощным плечом. Она слетела с петель, погребла под себя американскую диву, а поверх всего этого - Вишня на двери лежит, Джоанна из-под двери благим матом орёт "yourbanny potap".... Весело, в общем записи у него проходили...
А тут приехали мы с Лысковским к Алексею, привезли ему Корг М1, и решили отметить успешное окончание записи клавиш в альбоме. Коле еще не было 21 года, выглядел он совсем юношей, и мне приходилось давать ему свой паспорт, чтобы обмануть пристальных продавщиц. Коля вернулся с вином, но... без моего паспорта. Искали-искали, ходили-бродили - всё впустую. Сидим, как побитые собаки - ни пить, не есть не хочется. То есть: ни гостиницы тебе, ни самолёта, и не дай бог пьяного в метро документы спросят... каюк. Вишня неунывающе стал нас подбадривать: мол, ничего страшного, развесим объявления, дадим телефон, вознаграждение - вернется паспорт. Помню еще, как посмотрел я на него тогда - как на идиота... Каково же было мое удивление, когда спустя пару дней он позвонил нам в Купчино и предложил приехать за паспортом – он и вправду завесил все стены района своими объявами и купил нашедшему, бутылку самого дорогого коньяка.
На следующий день, после записи рауткиного вокала, я отправился к Лёшке, купив по дороге бутылку настоящего итальянского Муската. Вишня сразу же его в холодильник, а сам принялся колдовать что-то мясное - о кулинарных способностях Вишни уже тогда ходили легенды - их часто любили рассказывать между собой проголодавшиеся рокеры, вхожие к нему в дом. И вот, мясо уже готово, разложено по тарелкам, по среди стола стоит Мускат, дыша холодным паром... звонок в дверь. Вишня нехотя пошёл открывать - а это Андрей Заблудовский из группы Секрет: накануне у них были какие-то телесъёмки, которые прошли очень успешно, по поводу чего Андрей имел совсем неблагополучный вид. Увидав на столе парящий Мускат, он зашевелил бровями и посмотрел на меня так, что все слова были излишни. Андрей даже не подумал воспользоваться бокалом - настолько ему было хреново. Так хреново, что когда он закончил свой оживляющий глоток - вина в сосуде оказалось пять сантиметров ото дна. Но послушать Забла было занятно - ведь он был уже фактически эстрадной звездой, много ездил, много интересных историй пережил. Они стадион уже на сольники собирали. Мы находились в совершенно разных мирах, и было очень интересно узнать, как там...
Время записи подходило к концу, и на этапах вокала и сведения Тропилло практически каждый день появлялся в студии и смотрел, слушал, как всё у нас выходит. Было видно - он волновался, ведь эту запись пробил и организовал он, на государственные деньги. Ему и ответ было держать. Ведь мы ко всему прочему ещё были первыми, после запуска нового оборудования. Морозов то и дело записывая нас, читал мануалы от приборов, стоящих в стойке - листал, перелистывал, делая карандашом какие-то ремарки. Мы играем - он читает. А что еще делать такому человеку, как Юрий Морозов, в то время как пишутся такие люди, как мы...
Впервые мы с Рауткином не пели в один микрофон. Обычно мы именно так и делали, когда писались у Тропилло, каналов не хватало - их было всего восемь. А тут - двадцать четыре. У нас была возможность попробовать несколько вариантов исполнения вокала: только Рауткин, мы вместе, и только я. Были и такие... но самые удачные получались, когда мы пели с ним контрапунктом - построчно. В "Стремя и люди" это была "Мать порядка", а в "Свободы захотели" - "Поднимайся народ, на бой с идолищем поганым". Записывая "Девушка и вампир", Олег споткнулся на одном куплете, слышу - губами шевелит, приноравливается. Говорит – нет, не для меня этот абзац - давай ты. А мне это даже в голову не приходило - что эту песню он не споёт и придется мне.
Еще мы решили на этом альбоме продублировать наш культовый номер 83-го года "Русская народная". Переписать и послушать, как он будет звучать с тем уровнем игры, который мы к тому времени достигли, да на мощной аппаратуре, внезапно упавшей к нам под ноги прямо с небес. У Олега весьма окреп голос к тому времени: в 83-м это был хулиганистый подросток, а теперь - матёрый мужик. Многие тогда ставили под сомнение этот римейк, не всем пришлась по душе новая версия. На мой взгляд получилась хорошо. Они просто совершенно разные "русские народные". Фразу "а чудо-девы русские красивы и нежны" решили записать женским голосом, а когда встал выбор - что тут гадать, ведь у Лёшки Вишни была жена Лена, которую тот использовал порой, в таком аспекте, и надо сказать - весьма успешно. Она приехала в студию и эту фразу исполнила.
Спели альбом быстро. Уж, по крайней мере, не так, как в наши дни пишут две недели один сраный вокал, и записать не могут. Я это кожей своей чувствую, вижу все патологии. По большому счету - уже шестнадцать лет я буквально живу в Тропилловских студиях, и на моих глазах и ушах всё и происходит. По сравнению с теми временами, музыканты стали ленивы и вальяжны, все на машинах и понтах, им некогда думать о высоком - они кормят свои семьи и больше заботятся о лицевой части своего имиджа, чем о творимом. Деньги есть - будут переписывать двести раз по слову, строчке, пока не получат результат. Подобный подход сильно расхолаживает - эти люди вряд-ли способны повторить всё прямо также, на концерте. Зачем отрабатывать технику игры, когда можно сыграть пониже и помедленнее, а затем забыстрить и отквантовать...
А у нас смены на "Мелодии" были короткими, всего по четыре часа, и изредка Тропилло удавалось оставить нас еще на смену. Жаль, конечно, что на сведении я не управлял процессом вполную - сидел рядом. Точнее, мы сидели у него за спиной втроём: я, Рауткин и Лукин. Все остальные уже уехали в Архангельск. Конечно, я мог Юре сказать мол, это давай потише, это погромче, это чуть влево давай, а это - чуть вправо, но... в общем, если бы я это пересводил сейчас, конечно всё сделал бы по-другому...
По готовности, мы переписали себе альбом на "девятнадцать", каждому - по бобине. Хотя Тропилло и говорил, что эта запись выйдет на грампластинке, мне было трудно поверить. Всё равно наш материал ждал некий худсовет, и в любой момент из Москвы могла прийти какая-нибудь директива, как уже не раз бывало с нами, и всем намерениям пришел бы каюк. Подсознательно я именно к этому и готовился, но уже сам факт наличия альбома, спустя пять лет молчания - это уже была крупная победа для нас и широкий шаг вперёд. Мы стали первопроходцами на новой студии и, как мне кажется, не ударили в грязь лицом.
Последней мы сводили заглавный номер "Свободы Захотели", управились за полсмены, часа за два. Даже Тропилло явился ко времени точно, чтобы присутствовать в момент рождения нового дитя. По традиции таким днем являлся "день скотча", когда все номера склеивались один за другим. Но в данном случае воспользоваться скотчем не пришлось - новейшее оборудование точно по тайм-коду все монтировало само, и свидетельством окончания альбома тогда стал момент, когда Андрей, прямо в шапке и пальто, приклеил к началу альбома ракорд.
Нажав в последний раз кнопку "STOP", Юра откинулся в кресле, иронично: "Ну что, битлы, всё... ну, где же, доставайте теперь свой портвейн". На протяжении всего времени он не участвовал в нашей алкоголизации, а тут - само собой, можно было расслабиться. Портвейн у нас был всегда - как у сердечника валидол. Тропилло тогда тоже послушал, достал из дипломата бутылку шампанского, и мы устроили за пультом небольшой банкет. Пара яблок, "Портвейн 13" и шампанское. Даже не верилось, что это уже последний день... четыре недели мы здесь провели. С одной стороны они показались бесконечно долгими, с другой - пролетели как один день, когда уже все было готово.
Пожав друг другу руки, мы вновь разлетелись в разные стороны, по домам. Тропилло отвез нас с Лукиным на белой Волге в аэропорт, посадил и приказал, чтобы мы, не медля, выслали ему оформление. Летели домой, отмечали, не выпуская из рук бобины. Это были драгоценные копии с оригинала, звук был предельного качества, и ни в какое сравнение не шёл с тем звучанием, что получился на вышедшей грампластинке. Всё-таки заводское оборудование на Цветочной - толи старое было, а может его эксплуатация была в руках пьяных дебилов, короче - пластинка звучала кое-как. Но те бобины, что мы везли с собой, они в Архангельске произвели фурор - качество записи было абсолютным и неслыханным досель ни в Архангельске, ни в Ленинграде.
Сейчас, когда прошло уже много времени с тех пор, мне больше нравятся оба предшествующих альбома, потому что сводил их я сам. Никто никогда не сведёт Облачный Край лучше меня - автора музыки и слов. Но кроме меня, вряд-ли кто-нибудь заметил это - качество записи инструментов по отдельности, перешибало любые огрехи сведения. По приезду я сразу отправился в "Красную Кузницу", где у нас была студия, сделал несколько копий друзьям, и для художника - Сергея Супалова. Ему ничего не нужно было говорить: название альбома и копия. Слушая пластинку, он делал сразу первые наброски на основе тех ассоциаций, которые возникали в его голове, пока играла музыка.
Прошел почти год, как появился наш винил: звук я уже сказал, а полиграфия - точно на том же уровне, что и пластмасса. Краски тусклы, низов нет... Сувенир, да и только. Но когда наша пластинка появилась в Архангельске в свободной продаже, конечно это произвело сильнейший морально-политический эффект и произошло это совершенно неожиданно. Однажды влетает в квартиру жена моя первая, Ленка, кричит: "Богаев! Смотри что я принесла!", и держит в руках "Свободы захотели"... Эффект разорвавшейся бомбы! Она купила его за 3.60 в универмаге, заскочив чисто по женским своим делам. Отдел грампластмассы находился прямо напротив входа в универмаг, пройти мимо знакомых очертаний нашего оформления было невозможно. Пластинка "Облачного Края", гонимого всеми отовсюду, вдруг вышла на государственном лейбле, не то, что где-то на костях... это было нереально круто! У нас винил, настоящий, как у Софии Ротару, как у Иосифа Кобзона, как у "Песняров", yourbanny potap, как сказала бы Джоанна, а на моём лице выступила скупая мужская слеза.
Работники отдела без конца гоняли наше "Идолище поганое", еще бы, своя родная группа, из Архангельска! А так как к тому времени все заинтересованные лица давно эту копию имели - расхватывали винил на сувениры. Потом еще допечатывали один тираж, его сделали красивее - с глянцем и более глубокими красками, звук был на прежнем уровне, но всё это было уже совершенно неважно: случилось так, что мы стали первыми, кто записался на новой студии "Мелодия", и последними, чьи винилы еще допечатывались... в разгар 1991 года на заводе все поросло бурьяном, оборудование списано и спихнуто втихую зарубеж. Спустя пять лет "Свободы Захотели" вышел в Германии на компакт-диске, и вот это уже было сделано на самом должном уровне - и оформление, и звук - максимально приближено к оригиналу. Впереди нас ожидало смутное время становления нового российского государства: в череде новых побед - полоса новых потерь, радости и скорби. Жесткое было время, но об этом потом, всё по порядку.
Записано Алексеем Вишня
Для Специального Радио. Июль 2006