(Russian Blues) [MB] [24/44,1] Юрий Наумов и Проходной двор – Блюз в 1000 дней (монофонический грязный подвальный панк-вариант… не для слабонервных) - 1986, FLAC (image+.cue)

1 Солдатам рок-н-ролла (Отдавшим сердце рок-н-роллу) 4:48
2 Когда не остается слов 5:43
3 Пессимистический блюз 5:42
4 Кошка на крыше (инстр.) 5:13
5 Я обманул тебя, мама (Я собрался не туда) 4:23
6 Мама (Рожден, чтоб играть)(обрыв… 5:58
7 Сказка о Карле 7:06
8 Но я пою (обрыв… 4:03
Все композиции сочинены, аранжированы и исполнены Ю.Наумовым
Альбом записан Игорем Васильевым в его домашней студии в Москве в октябре 1986

В теме https://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4439774 когда-то был поднят интересный для меня вопрос:Iggy73 писал(а):

Мне это так тогда понравилось, что я не удержался тогда от пары слов:Конечно, я тогда немного погорячился. СД, выпущенный в 2002, звучит отлично. И хочется поблагодарить Ю.Наумова за этот прекрасный подарок для своих поклонников, т.к. он лично сделал 24-битный цифровой мастеринг для этого издания (в Нью-Йоркской студии в феврале 2002)..
А я этим своим релизом хотел просто показать, какое дерьмовое качество копий этого альбома приходилось многим из нас слушать в 80-х. Однако, это не помешало многим навсегда влюбиться в этот офигенный альбом Ю.Наумова, бесподобного российского блюзмэна…
Моя копия этого альбома, которую я получил в 1987, была такая же однобокая по сцене, как и копия, выложенная в релизе https://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=5017897. Только моя копия была намного хуже по качеству (настоящий подвальный андеграунд с хрипящим до крови в глотке вокалом, постоянными пропаданиями звука в одном из каналов, плавающей скоростью, оборванными песнями и другими «прелестями», которые могли порадовать только самого грязного панка…
Сам я очень далек от панков. Однако на этой записи все эти недостатки, свойственные хзкакой копии от пьяного ёжика… мне даже нравились, т.к. помогали лучше въехать в вещи этого альбома, в состояние музыканта во время записи этого альбома…
Немного позже один мой знакомый из Челябинска сказал, что у него есть нормальная стереозапись этого альбома на кассете. Но я уже так влюбился в свою убитую копию, столько раз ее слушал… что не стал интересоваться более качественным варианом записи этого альбома. Мне нравилось слушать именно такой сырой, грязный звук настоящего андеграунда. Мне казалось, что такая музыка и должна играться грязными, немытыми рокерами в сырых и грязных подвалах…
Единственно, что я сделал для тиражирования этой копии – свёл эту однобокую запись в моно. Я уже не вспомню сейчас, использовал ли я для этого один более звуковой канал (в другом был, в основном, бас). Или свёл оба канала вместе (была такая возможность в моем самод.микшере для тиражирования).
Вот эту монофонич.копию я и оцифровал для этого релиза. Возможно, пара стариков (из старой гвардии) поностальгирует…
Хотя и это сомнительно. Слишком ортодоксальный звук я предлагаю…
Забавно, что следующие 2 альбома Наумова, которые были достаточно пристойные по качеству звука на полученных мной копиях… оставили меня равнодушным. И я их позже никогда не слушал…
У меня есть еще Не поддающийся проверке и Перекати-поле (причем, на моих копиях и копиях В.Басманова). Но я не думаю, что это кому-то сейчас м.б. интересно…
Есть еще выступление Наумова на 5 фесте ЛРК в 1987 и какой-то его квартирник 1989…
Но мне всегда было достаточно своего любимого альбома Блюз в 1000 дней…

Любителям спокойного, чистого и комфортного звука НЕ РЕКОМЕНДУЮ КАЧАТЬ этот безумный звук!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Тем же, кто наберется смелости это послушать… рекомендую начать с 4 трека: Кошка на крыше (инстр.). Он, на мой взгляд, звучит неплохо…
Если не покорёжит… то можно осторожно пробовать слушать целиком (но лучше небольшими порциями, чтобы не оглохнуть и не впасть в депрессию…
Особенно будет неприятен на моей оцифровке вокал: вокал больного, голодного и вонючего рокера из подземелья (особенно в «Но я пою»). Этот вокал чем-то похож на вокал Д.Варшавского из «Черный кофе» (правда, если последнего долго не мыть и не кормить…
Опять при оцифровке, похоже, пролетел немного с АЧХ. Причина, думаю, в том, что звук аналога мало похож на звук оцифровки. В аналоге даже небольшие перекосы с АЧХ не воспринимаются так трагично, как в оцифровке. Но об этом я уже писал...

Выступавший под вывеской «Проходного двора» новосибирский музыкант Юрий Наумов еще в самом начале 80-х мечтал играть вместе с «умной тяжелой группой», ориентированной на средне-медленный темп композиций и избегающей примитивных рок-н-ролльных клише. В альбоме «Депрессия», записанном в 82-м году с барабанщиком Владимиром Зотовым и гитаристом Олегом Курохтиным, Наумов, играя на басу и акустической гитаре, попытался нащупать контуры той звуковой галактики, которая впоследствии станет пространством его гитарных вибраций.
Наумов исполнял блюзы с психоделическим оттенком, налетом социальности в текстах и намагниченной мелодической линией с запоминающимися гитарными риффами, которые, подобно мантре, оказывали воздействие на подсознание слушателей.
«Меня манила драматургия композиций, выходящих за 5-минутный формат, - вспоминает Наумов. - Во мне присутствовал азарт исследователя, изучавшего, каким образом смещаются акценты и кульминация, если песня начинает жить в течение некоторого времени, не предусмотренного культурными стандартами».
Наумов начал отталкиваться от cтилистики Led Zeppelin, планируя разрабатывать подобную стену звука с собственной группой, в которой он мог бы выступать в качестве поющего басиста.
Однако все сложилось иначе. Вскоре после совместного переезда с барабанщиком Владимиром Зотовым в Питер Наумов осознает, что его мечта о собственной команде становится нереальной.
«Так случилось, что Зотов познакомился в «Сайгоне» с чудесной девушкой, которая вскоре подсадила его на иглу, - невесело вспоминает Наумов. - Володя начал активно торчать, задолжал какие-то деньги питерской наркомафии, и в 85-м году я потерял барабанщика. Так я остался без группы».
По всей видимости, до этого момента Наумов не задумывался всерьез об идее «человека-оркестра», но именно подобное стечение обстоятельств заставило его воспринимать себя как нечто самодостаточное. По крайней мере, в стенах студии.
«Где-то в районе 86-го года внутри меня стартовала новая звуковая цивилизация, - говорит он. - Из-за отсутствия музыкантов-единомышленников я попытался создать новый тип общения с гитарным пространством. Мои предыдущие эксперименты с акустической гитарой, с ее перестройкой и раскачиванием, которые раньше делались на автопилоте, внезапно стали для меня поискной фокусной точкой».
Наумов начал реструктуировать аккорды в общую гитарную ткань, представляя в упрощенном виде, через один инструмент наиболее существенные элементы рок-ансамблевого звучания. Естественно, в акустическом воплощении.
Примерно с середины 85-го года он начинает давать акустические концерты не только в Ленинграде, но и в Москве, выступая на них с набором 8-12-минутных околоблюзовых номеров. Как светлячки на свет, на подобные психоделические оргии собиралась литературно вышколенная аудитория - как правило, дети крепкого среднего класса и интеллектуальной элиты обеих столиц. К осени 86-го года программа наумовских
квартирников уже включала в себя такие эпохальные композиции, как «Частушки», «Азиатская месса», «Сарабанда». Эти концерты сопровождались бесчисленным количеством кустарных акустических записей, создавших Наумову определенное реноме, но имевших мало общего с его концепцией идеального звука.
Что же касается альбома «Депрессия», то резонанс на него был самым минимальным, отчасти - по причине низкого качества записи и безобразного распространения. К примеру, один из оригиналов «Депрессии» был подарен Наумовым своему духовному гуру Майку Науменко, у которого вскоре был похищен во время грандиозной попойки какими-то свердловскими гопниками. Еще один экземпляр альбома аналогичным образом пропал из стен московской квартиры Кинчева. В итоге Наумову надо было все начинать с нуля, отразив на пленке звук, который не имел ничего общего с записями его акустических квартирников.
«Саунд альбома в моей голове - это абсолютно сепаратный канал, - говорит Наумов. - После того, как Юрий Орлов из «Коперника» познакомил меня со звукорежиссером Игорем Васильевым и я увидел его квартирную студию, я понял, что для записи альбома нужно подбирать материал, который наименее пострадает от подобных нищенских условий».
Наумов начал скрести по сусекам в поисках блюзов, которые могли выжить в спартанских условиях четырехканального магнитофона Sony, дешевого компрессора и старого вокального микрофона, которым до этого подзвучивали бас-гитару или барабаны.
В итоге было отобрано восемь песен с достаточно высоким коэффициентом выживаемости. Интересный момент: большая часть акустических композиций, составлявших основу квартирных концертов, нуждалась в богатой звуковой обработке. Наумов понимал, что шанс на выживание этих песен в условиях самодельной студии невелик, и в альбом их не включил.
...«Блюз в 1000 дней» записывался на квартире Васильева в октябре 86-го года. Все инструментальные партии (акустическая и электрическая гитары, бас) были сыграны Наумовым в одиночку, причем на чужих инструментах.
Самопальный Gibson был одолжен у гитарного мастера Володи Павлова из группы «Металлобол», а в качестве баса использовалась немецкая Musima, звучавшая в студийном варианте словно басгеликон.
Учитывая невозможность записывать в квартирных условиях живые барабаны, Наумов договорился с каким-то барабанщиком из кабака в Бескудниково, который дал на время сессии драм-машину Yamaha RX-15 и запрограммировал на ней несколько ритмических рисунков.
Финансовые затраты на запись составили около ста рублей, в которые входили плата за аренду ритм-бокса и стоимость не очень скрупулезного программирования, при котором тарелки периодически не попадали в долю.
Что же касается коммерческих отношений со звукорежиссером, то последний согласился записывать альбом бесплатно - в обмен на эксклюзивное право по распространению «Блюза в 1000 дней» в течение нескольких месяцев.
Любопытна этимология названия альбома. Все песни «Блюза в 1000 дней» были написаны Наумовым во временном промежутке с 83-го по 86-й год - приблизительно около 1000 дней.
«Понимая, что это, по существу, дебют, я исходил из принципа минимальной музыкальности при нарастающей текстовой насыщенности, - вспоминает Наумов. - Альбом должен был быть простым и при этом достаточно неглупым. В принципе, он таким и получился».
«Блюз в 1000 дней» открывался с болезненно-исповедальных «Отдавшим сердце рок-н-роллу» и «Когда не остается слов», датированных 83-м годом и достоверно отражавших настроение Наумова, который бросил занятия в мединституте и ощущал себя словно в жизненном тупике.
«Эти песни были написаны в тот момент, когда давление институтских стукачей в Новосибирске достигло максимума, - вспоминает Наумов. - Мои друзья говорили тогда, что все, чем я занимаюсь, - полная херня, а родители были уверены, что я закончу жизнь, играя для подонков под забором. И мне очень хотелось защитить себя от одиночества, воспев мифическую армию единомышленников - солдат рок-н-рол-ла, к которым я себя тогда амбициозно причислял».
Первую часть альбома венчали четырехминутный инструментальный блюз «Кошка на раскаленной крыше» и «Пессимистический блюз»: «В зыбких песках темных времен/Новые списки светлых имен/Художники будущих дней, вы обломитесь так же, как мы/В доме со съехавшей крышей посредине зимы».
Эту песню Наумов написал летом 85-го - пожалуй, в один из самых тяжелых периодов своей жизни. Голодное время, проблемы с КГБ, чужеродная питерская публика, воспитанная на музыке Гребенщикова и Майка, одиночество, авитаминоз, мрачный вид из окна квартиры на церковь, превращенную большевиками в завод по изготовлению резины.
Радоваться особенно было нечему. Мироощущение «Пессимистичного блюза» органично развивала еще одна автобиографическая композиция «Я собрался не туда» («Я обманул тебя, мама»), в которой момент конфликта с окружающей средой был выражен особенно рельефно. Дело в том, что после записи «Депрессии» сам Наумов, пребывая в сильнейшей депрессии, всерьез решил «сваливать» из страны. К собственной музыкальной карьере он относился весьма индифферентно, тратя большую часть времени на составление планов «идеологического
побега». Он подолгу обсуждал с Зотовым варианты перехода финской границы, попадания на торговый флот и бегства через Норвегию с вполне вероятным барахтаньем в ледяной воде местных фьордов.
Это мало кому известно, но в 84-м году Наумов с Зотовым решили проникнуть по репатриантским каналам в Турцию, съездив в Армению и попытавшись зарегистрировать фиктивные браки с армянками иорданского происхождения. После того, как эта попытка завершилась неудачей, последний «брачный рывок» был совершен
ими в конце 84-го года в Москву - с дальним прицелом на Грибоедовский ЗАГС, фиксирующий браки с иностранцами. Но в преддверии Всемирного фестиваля молодежи и студентов столица резко ужесточила лимитные льготы, и в конце концов новосибирские пилигримы оказались в Питере.
В городе на Неве, столкнувшись с последствиями сфабрикованного обвинения в «валютных операциях, сутенерстве и наркомании», Наумов пишет одну из своих сильнейших композиций «Рожден чтоб играть». В ее студийном варианте не был записан куплет «Почему там Клондайк, а у нас Кулунда?/Почему меня тянет туда?», который впоследствии неизменно звучал на концертах.
«В условиях гэбистского прессинга я сначала хотел спеть про Кулунду, но в последний момент испугался, - признается Наумов. - Я боялся, что после этих слов меня попросту засадят в спецпсихушку».
Любопытно, что когда эту композицию впервые услышал Кинчев, то тут же предложил Наумову заменить слово «Кулунда» на слово «Колыма». Наумов от замены категорически отказался, сославшись на «отсутствие рифмы и потерю ритма».
...Наиболее известной песней с этого альбома и визитной карточкой раннего Наумова стала «Сказка о Карле» - построенная на аллитерациях незамысловатая притча о виртуозном музыканте, в основу которой лег детский каламбур «Карл у Клары украл кораллы».
«Я писал эту песню достаточно долго - с января по апрель 85-го года, собирая ее буквально по кусочкам, - говорит Наумов. - Начиналась она с конца, когда мне в голову пришла шальная фраза: «если ты не эстет в ожиданьи конца». По ассоциации с ее продолжением - «лей кастет из свинца и налей-ка винца» - я вспомнил про каламбур о Кларе и Карле и принялся «разматывать» песню, исходя из него. Начиная с третьего куплета «Карл» писал себя сам». После того, как «Карл» стал чуть ли не единственным Большим Хитом Наумова, в отношениях между автором и песней произошли существенные перемены.
С одной стороны, именно благодаря «Карлу» Наумов получил определенную известность за пределами хиппистско-филологических кругов обеих столиц. Но со временем Наумов начал от «Карла» сознательно дистанцироваться, по-видимому, считая эту песню неактуальной и негармонирующей с текущим репертуаром. Он практически перестал играть ее на квартирниках и откровенно уродовал на рядовых концертах - исполняя
чуть ли не речитативом, в полтора раза быстрее и т. д. Тем не менее на альбоме именно «Карл» оказался апофеозом - не только по владению литературным слогом и виртуозности обращения с гитарой, но и по степени внутреннего надрыва.
«Карл» в очень славной и доброй манере зафиксировал сленг того времени, но его слишком возлюбили в ущерб другим непризнанным композициям, - вспоминает спустя десятилетие Наумов. - Я был отчаянный, злой, энергичный, и у меня уже тогда были песни более глубокие и достойные».
Парадокс состоял в том, что, когда альбом пошел в народ, Наумова стали воспринимать не как «художника крупных психоделических форм», а исключительно как автора «Карла».
«Музыкант приходит на концерт исполнять «Азиатскую мессу», а его просят рассказать анекдот», - любил говорить Наумов о «Карле» в те времена.
Как бы там ни было, сам альбом пользовался немалым успехом в течение нескольких лет - причем не столько в столицах (которые уже были знакомы с новым, более сложным репертуаром Наумова), сколько на периферии.
Масла в огонь подлил успех наименее притязательной композиции «И я пою», попавшей в феврале 87-го года в top-10 хит-парада Александра Градского, передававшегося по первому каналу Всесоюзного радио. В том же году на ленинградском отделении «Мелодии» планировалось издание винилового диска, одна сторона которого должна была состоять из песен Башлачева, а вторая - из песен Наумова (фрагменты «Блюза в 1000 дней» + «Театр Станиславского»), но материализоваться этому проекту так и не было суждено.
Сразу после выхода «Блюза в 1000 дней» (с немалыми трудностями этот альбом был переиздан на компакт-диске спустя одиннадцать лет) Наумов хотел начать раскручивать себя под «групповой шапкой» «Проходного двора», набрав музыкантов не в безызвестный состав, а в проект, имевший за плечами определенную легенду.
Но с годами его мечта о собственной группе приобретала все более атрофированный вид. Правда, Наумову удалось сыграть несколько электрических концертов с приглашенными музыкантами, но все попытки найти себе верных и преданных единомышленников завершились неудачей.
Уехав в 90-м году в США, он так и остался одиноким «степным волком», ежегодно мигрирующим между Клондайком и Кулундой и по-прежнему собирающим в камерных залах толпы преданных поклонников. Его не изменили ни время, ни признание, ни несколько вышедших в России компакт-дисков. Он остался честным рок-бардом и гитаристом с уникальной техникой игры - таким же диким и ни на кого не похожим.