Шестаков Павел - Взрыв. Омут. Клад. Игра против всех [Анатолий Коняхин]

1932-2001
Родился в Ростове-на-Дону в 1932 году. По образованию историк, окончил Ростовский университет. Работал в школе, в музее краеведения, двенадцать лет был собственным корреспондентом «Литературной газеты» по Ростовской области.
Первая повесть «Через лабиринт» была напечатана в журнале «Урал» в 1966 году. В последующие годы увидели свет еще семь детективных повестей, объединенных общим героем Игорем Мазиным. По повести «Страх высоты» сделан одноименный фильм.
Павел Шестаков более десяти лет был собственным корреспондентом “Литературной газеты” по Дону и Северному Кавказу. Журналисты “Литературки” уважали его за великую ответственность и тщательность, с которыми он исполнял свое дело, но чувства, испытываемые к нему, лучше было бы назвать любовью и приязнью: Павел был удивительно интересным человеком, широко образованным, интеллектуальным и интеллигентным; он смотрел на людей мягким взглядом, в котором замечательным образом соединялись доброта и ироничность.
А читателям “ЛГ” 70-х – 80-х годов запомнились яркие выступления Павла Шестакова на актуальные общественные темы, его материалы о писателях Дона, составляющих одну из крупнейших писательских организаций России.

Павел Шестаков родился и почти всю жизнь жил в Ростове-на-Дону за исключением времени работы в небольшом городке учителем истории после окончания университета – времени, столь лирично описанном им в повести “Дождь-городок”.
Писательская судьба П. А. Шестакова была завидной: начиная с 1967 года в Москве, Ростове, в десяти странах мира выпущено около шестидесяти его книг. Читательский успех обрушился на него с первыми книгами – “Через лабиринт”, “Страх высоты”, “Игра против всех”, и внимание читателей к его творчеству поддерживалось выходом в свет каждого нового произведения. Некоторые из них были отчетливо детективными, в других, с не менее запутанной интригой и “расследованием”, писатель обращался к психологическому исследованию человеческой сущности, к истории – интересными для читателя были и те, и другие, и третьи. Наверное, потому, что, в отличие от “новейших” изделий остросюжетного жанра, нравственный императив был естественной основой книг Павла Шестакова. Он не сделал всего, что хотел сделать: возможно, довлело писательское “амплуа”, прочно закрепленное в сознании массового читателя; а главное, очень уж немилосердной оказалась к нему жизнь.