(Klezmer, Swing) VA - Oz Almog & Shantel - Kosher Nostra Jewish Gangsters Greatest Hits - 2011, MP3, 320 kbps

Так в 20-е годы журналисты oкрecтили «великолепную семерку» еврейских гангстеров Америки - Меира Лански, Луиса Лепке, Багси Сигала, Артура Флагенхаймера, Чарли Саломона, Макса Хофа и Авнера Цвильмана...
«Мы больше, чем вся сталелитейная промышленность Америки», — любил повторять Меир Лански. Годы спустя «Wall Street Journal» назвал Лански «финансовым гением преступного мира», а ФБР, очень плотно «работавшее» с ним всю жизнь, считало, что, если бы Лански не стал преступником, то вполне мог бы возглавлять крупнейшие американские банки и корпорации.
Но это потом, а пока в «ревущие двадцатые» Меир и компания с блеском воспользовались подарком американского правительства — введением «сухого закона». Окончательно продажа спиртного на территории США была запрещена в январе 1920 года и в течение следующей недели было открыто около 200 тысяч подпольных баров. Лански установил свои правила в подконтрольных ему заведениях и требовал строгого их соблюдения. В частности, категорически были запрещены наркотики и проституция. Высокое качество продукта стояло в основе алкогольного бизнеса «еврейских» баров. Люди Лански привозили виски из Канады, европейские коньяки и водка шли через Багамы. Среди посетителей его подпольных «дегустационных» залов преобладала знаменитая и состоятельная публика. «Когда бутылка лежит в грузовике — это контрабанда, а когда она подается на серебряном подносе в клубе — это уже красивый отдых», — крылатая фраза тех дней.
Параллельно с бутлегерством Лански начинает развивать игорный бизнес. Он придумывает эффективные ходы для расширения уже существующего тотализатора на ипподромах. Многие нью-йоркские лавочники были превращены им в букмекеров, принимавших ставки. Были организованы шикарные «лошадиные гостиные» для людей, не желавших появляться на ипподромах. Это были закрытые ресторанчики с отличной кухней и выпивкой, где можно было не только сделать ставки, но и поиграть в карты или рулетку.
В 30-х годах Лански начинает осваивать Неваду, Флориду и Кубу. Появляется идея о создании в Лас-Вегасе игорной столицы страны по примеру европейского Монте-Карло. Лански — один из учредителей компании по строительству игорных домов и гостиниц. Лас-Вегас строится так, чтобы «средний» американец почувствовал себя миллионером. Роскошные номера в отелях, обилие зеркал, мрамор, бархат, хрусталь — поражали своим великолепием. Люди с легкостью и удовольствием отдавали свои деньги в казино, приумножая фантастические доходы их хозяев.
В 30-х и 40-х годах Майами и Форт Лаудердейл также входили в сферу интересов Меира Лански. Как и в Нью-Йорке, здесь была открыта сеть подпольных баров и букмекерских контор. Кроме традиционного ипподрома ставки принимались также и на новые развлечения: собачьи бега, jai-alai и гонки на моторных лодках. Полиция была скуплена на корню, а шериф графства Бровард не только покрывал сеть казино и букмекеров, но и посылал своих представителей собирать с них дань. Закончились эти сладкие для полиции дни огромным процессом в Майами в 1950 году, где масштабы организованной преступности предстали перед пораженными американцами во всем своем великолепии.
А неугомонный Лански тем временем прочно осваивал Кубу. Взятка в шесть миллионов долларов, врученная им диктатору Кубы Фульхенсио Батисте, позволила Лански получить все права на строительство и эксплуатацию казино на острове. «Хитрый еврей» в своем репертуаре — взятки, а не убийства прокладывают ему дорогу в светлое будущее. В 1937 году (задолго до появления казино в Лас-Вегасе) Лански открывает в Гаване «Насьональ» — самый фешенебельный в мире отель-казино.
С подачи Лански принимается закон, по которому азартные игры на Кубе освобождались от налогов, но разрешались только в отелях стоимостью не ниже миллиона долларов. «Наш человек» в Гаване становится монополистом. Он создает сеть прекрасных отелей-казино, назначая управляющими проверенных в боях друзей. Себе он оставляет только «Ривьеру», обошедшуюся ему в 14 миллионов долларов.
Переворот на Кубе нанес серьезный удар по «империи» Лански. Кроме отелей, перешедших в руки барбудос, он лишился еще и 17 миллионов долларов наличными, находящихся на острове. По-человечески понятная ненависть к «бесстрашному Фиделю» не покидала Меира всю жизнь, и он с удовольствием финансировал все антикастровские мероприятия.
Потеряв Кубу, Лански перекинулся на Багамы, где за взятку в три миллиона долларов получает разрешение на строительство отелей и казино. В 1963 году открывается первый роскошный отель с казино, а Лански продолжает «миссионерскую» деятельность на других Карибских островах.
Находясь всегда в тени, Лански создал стройную систему легализации капиталов. На его предприятиях трудились молодые способные менеджеры с незапятнанной репутацией, которые и не догадывались, на кого они в самом деле работают.
А тем временем десятки игорных домов наматывали золотые ниточки для человека, который с детства понял, что в игре проигрывают все, кроме казино. «House never lose!» — девиз одного из богатейших людей Америки Меира Лански.
Пройдя через сложные 70-е годы, когда агенты ФБР буквально ходили за ним по пятам, но так и не смогли инкриминировать какие-то конкретные преступления, Лански оседает в Майами. Каждое утро он с собачкой под присмотром двух-трех соглядатаев прогуливался по Collins Avenue и случайные прохожие не могли себе представить, что этого благообразного старичка когда-то называли «Непревзойденным гением Лас-Вегаса».
Скончался Меир Лански в Майами 15 января 1983 года в возрасте 81 года. Доходы организованной преступности к тому времени составляли около 60 миллиардов долларов ежегодно. Надо полагать, что преемники «Короля казино» не собираются останавливаться на достигнутом, и цифра эта неуклонно растет. Дело Меира живет и процветает...
Бостон-Майами.

So, what's not to like?
Although we should be ashamed of ourselves, I do not know a single Yid who isn’t secretly proud of those “Tough Jews”, those gangsters of Hebraic descent who did crooked business in the rough and tumble inner cities during the ‘20s and ‘30s. They have become a staple of popular culture, on the movies and television (just think of the Jewish characters inThe Godfather and “Boardwalk Empire”), and frequently reflect the ambivalence about the connections between material success and the shedding of ethnicity—or of becoming a “real” American or simply being a Jew. There have been bigger gonifs in recent eras (e.g., Bernie Madoff), and the colorful hoods of the past may have been killers (Murder, Inc.) and thugs, but their emergence during Prohibition and the Great Depression gave them credibility. In a hard world, being dangerous had its advantages.
This incredibly strange, exceptionally deep and exceedingly broad compilation of songs related to Jewish American mobsters offers a series of fractured takes about the situation. The music covers a wide time period, from the ‘20s to the ‘60s, and seems sequenced in random order, but the juxtapositions of the different material force the listener to make connections. Further complicating the issue is that many of the songs and artists are not Jewish. While one may appreciate the three titles by Italian-American teenage heartthrob Connie Francis (nee Concetta Rosa Maria Franconera) emotionally sung in Yiddish, or even Welshman Tom Jones’ torch song take on “My Yiddishe Mamme”, you have to ask why Chubby Checker’s rendition of “Misirlou” that ends with the line “Heave will guide us\Allah will bless our love” is here at all. The only clue provided in the liner notes is that the original was a popular folk song in the Jewish communities of Asia Minor. Well, maybe that and it sounds Middle Eastern (re: Semitic) and has found its way into Quentin Tarantino’s Pulp Fiction as done by Dick Dale.
Taken as a whole, the 21 tracks here show how Jewish self-identity has been woven into the larger fabric of American life. The most distinctly Jewish songs are sung in Yiddish, have Klezmer melodies and instrumentation, and concerns specific first and second generation themes, like Aaron Lebedeff with the Alexander Olshanetzky Orchestra’s poignant “What Can You Mach? Sis America” with Dave Tarras’ laughing clarinet offering commentary on one’s troubles. Sophie Tucker’s “Some of These Days” lies at the other end of the spectrum, sounding more influenced by black music—particularly the blues—than Jewish roots. The mix of black and Jewish musical styles and concerns can be found here in a number of songs by artists as famous as Al Jolson and as obscure as Trinidadian Calypso singer Wilmoth Houdini.
The album has somewhat of a documentary focus, even replaying an advertisement and introduction from the American Jewish Radio Hour in 1925 before launching into The Gilt-Edged Four’s swinging version of “The Yiddisher Charleston”. But this is no somber documentary album with a heavy purpose. It’s more of a celebration—the kind that offers snapshots of past pivotal moments and idiosyncratic personal times on display for all at the party to enjoy. And of course there’s a version of “Hava Nagila”—an upbeat instrumental by the unknown Solomon Schwartz, whose performance would be right at home at any festivity. So, enjoy! What’s not to like?© Steve Horowitz