Жан-Поль Сартр | Собрание сочинений [43 книги] (1990-2013) [FB2]

И. Фихте как-то сказал: “Каков человек, такова и философия”. В этом много правды. Существует любопытная характеристика личности и основных экзистенциалистических принципов Сартра, данная Артуром Хюбшером в его справочнике по философии Запада XX века. Хюбшер так пишет о Сартре:
“Этот низенький, коренастый человек с широким, сильным ртом, тяжелым носом и в толстых очках, который сделал в первое послевоенное время парижское “Кафе де Флор” храмом, где проповедовал свое мрачное евангелие, пользуется двумя орудиями: философией и художественным творчеством. От своего двоюродного деда Швейцара он не перенял почти ничего. В 20-х гг. он жил в Берлине, здесь теоретически познакомился с Гегелем, Хайдеггером и Ясперсом и не отрекается от связи с ними. Но уже первое из его крупных сочинений — “Тошнота” — это роман и одновременно работа философа, умеющего писать о бытии и небытии, о Декарте и гуманизме, сопровождающего теоретическое мышление непрерывной писательской и критической работой. В смене различных обликов главные действующие лица романов и драм не только служат для наглядного изложения его размышлений, но также, наоборот, несут в себе материал для дальнейшего развития его мировоззрения. Влияние Сартра основывается на этой гибкости и многосторонности творчества. Он вывел экзистенциализм философии, он соединил его общие черты с литературой — в той мере, в какой можно говорить о единстве французского экзистенциализма в основном вопросе: есть ли еще сверх существования трансцендентность, воздействующая на область экзистенциального и дающая ей смысл?..
Сартр отвечает на этот вопрос отрицательно. Для него, как для Кьеркегора и Хайдеггера, человеческому существованию принадлежит страх, неуверенность в будущем, всеобщая бессмысленность жизни. Во все новых вариантах он показывает отрицательные стороны жизни. Как современный Вергилий, он ведет читателя долгим путем через свой ад, проявляя странную склонность к дряблому, испорченному, гнойному, к крови и экскрементам, к бесчисленному множеству омерзительных, тошнотворных признаний. Здесь есть мелкий чиновник, который стреляет, не целясь, в группу прохожих, побуждаемый к этому неопределенной ненавистью к человечеству; здесь есть женщины, которые не могут противостоять влиянию сумасшедшего, презренного мужчины: одна из них сама спасается бегством в мир безумия, другая возвращается к ненавистному мужчине, который не может ей дать ничего, кроме низменной эротики. И здесь есть, наконец, сам герой “Тошноты”, который, почувствовав отвращение к малому камешку, перенес это чувство на весь мир, — и после этого произнес большой дифирамб, восхваляя это достигнутое им новое знание жизни. Сартр ищет другого решения, чем Хайдеггер. Человек брошен в мутную бессмысленность существования: и все же лишь в этом мире отрицательного, бессмысленного он может добиться свободы, не зависеть ни от кого и ни от чего. “Бытию - в - себе - вещей” противостоит “для - себя - бытие - человека” — их разделяет ничто, небытие. Тело человека, поскольку оно стало объектом, связывает его с бытием в себе. Но в своем личном существовании он есть чистое “для себя”, бытие же само себя отрицает; посредством акта отрицающего обоснования человеческое существо отрывается от лона бытия — оно получает свободу, которая путем свободного выбора делает бытие определенным бытием. Так неожиданно возвращается шопенгауэровская противоположность между объектом и субъектом — правда, сниженная с высоты критики познания до уровня, не отягощенного критически-познавательным осознанием, бытия. Неисписанный лист бумаги — таков человек в начале своей жизни. Ему встречаются все новые, все изменяющиеся ситуации, и его сущность образуется в зависимости от того, как он их преодолевает. Его сущность — это то, что он умеет делать из своего Существования во встречающихся ему ситуациях. Его “для - себя - бытие” заключается в постоянном проектировании своей самости. “Человек есть лишь то, что он делает”, — так написано в драме “При закрытых дверях”, и это буквально повторяется в маленькой брошюре о гуманизме. Орест в “Мухах”, дo того как он действительно вмешивается в трагедию Атридов, страдает, угнетаемый чувством бесприютности, и не потому, что у него нет определенной жизненной сферы и прочных традиций, — это-то представляется преимуществом — но потому, что он не совершил ни одного поступка, который мог бы рыть началом формирования личности. Лишь после того, как он убил свою мать, его жизнь начинается как собственно его существование. Симона де Боруар, жена и самая продуктивная ученица Сартра, дает в драме “Ненужные рты” другой пример: она пытается доказать, что героизм и трусость — это не особенности или свойства, а роды действия, разного рода употребления, даваемые действующим человеком своему еще не определившемуся существованию. Он обременен безграничной свободой, но также и безграничной ответственностью. Человек, как говорит Сартр в своем главном сочинении, осужден на свободу” (эта фраза повторяется в “Путях свободы”).
Что такое свобода? У Декарта она состоит, в свободе разума от всех внешних оков, у Сартра она находится в сфере человеческого существования, она творческая активность” — и ничего более. Над существованием нет какого-либо закона, императива, детерминизма. Все, в чем раньше видели свободу, предопределение, нечто навязанное извне, человек принимает по свободному выбору — он существует, лишь поскольку он выбирает. Разумеется, он все вновь впадает в экзистенциальный страх, являющийся его жизненной стихией. Любовь, половая страсть, мазохизм, садизм, ненависть, равнодушие — все это отчаянные попытки скрыться от безжалостной свободы, сочетать браком “для-себя-бытие” (в отвратительной слизи) с “бытием - в - себе”. Однако Свобода должна быть принимаема в одиноком героизме, без переклички с другими, без помощи, без метания по сторонам в поисках средств спасения, освобождающих оправданий. У Сартра перед глазами позиция древних стоиков, сопротивляющихся своим непоколебимым равнодушием нападкам враждебного мира и сохраняющих даже в несчастье сознание своего превосходства. 'Все вновь из нашего наличного бытия возникает наше человеческое бытие, и именно это имеется в виду, когда экзистенциализм атеиста Сартра требует, чтобы за ним признали достоинства и долг гуманизма...
Сартр уже не сидит теперь в “Кафе де Флор”. Он ест мало, пьет еще меньше и почти не курит. Каждое утро он работает в своей комнате для занятий на улице Бонапарта и исписывает лист за листом. На его рояле лежит раскрытая партитура Баха. Секретарю с провалившимися щеками поручено держать на расстоянии докучливых посетителей”.
(Хюбшер А. Мыслители нашего времени. М., 1962. С. 209—212)

---

---

Проза
- Дороги свободы. I. Возраст зрелости. II. Отсрочка. III.Смерть в душе. IV.Странная дружба
- Тошнота
- Детство хозяина
- Интим
- Комната
- Слова
- Стена
- Герострат
- Нет выхода
- Мадридская марка
Драматургия
- Грязными руками
- Дьявол и господь бог
- За закрытыми дверями
- Затворники Альтоны
- Мертвые без погребения
- Мухи
- Почтительная потаскушка
- Только правда
- Фрейд
Психология. Философия
- Воображаемое. Феноменологическая психология воображения
- Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии
- Воображение
- Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональность
- Проблемы метода
- Трансцендентность Эго
- Экзистенциализм — это гуманизм
- Очерк теории змоций
- Сумерки богов
Культурология. Биографии и Мемуары
- Бодлер
- Идиот в семье. Гюстав Флобер от 1821 до 1857
- Дневники странной войны. Сентябрь 1939 - март 1940 (Дневники ХХ века)
Политика. Критика. Публицистика
- Левый радикализм и нелегальность
- Медленная смерть Андрэаса Баадера
- О геноциде
- Попутчик коммунистической партии
- Почему я отказался от премии
- Размышления о еврейском вопросе
- Эпоха лишенная морали
- Что такое литература?
Другие
- Стретерн Пол - Сартр за 90 минут