Родители Анны Герман были немцами-меннонитами, их предки перебрались в Россию еще в XVIII веке. Осев на плодородной Кубани, Германы занялись сельским хозяйством и преуспели настолько, что в тридцатых годах прошлого века были раскулачены и сосланы в узбекский городок Ургенч. Там в 1936 году в семье бухгалтера Евгения Германа и школьной учительницы Ирмы родилась дочь Анна. Отца будущая певица не помнила — спустя два года после рождения дочки его арестовали и отправили в лагерь, где вскоре расстреляли. Младший ребенок семьи — мальчик Фридрих — умер в 1939 году, не дожив до двух лет.
Мать снова вышла замуж за офицера Войска Польского Германа Бернера — так Анна Герман стала «полькой».
Проскитавшись почти всю войну по Средней Азии и потеряв на ней второго мужа, Ирма Герман с матерью и десятилетней дочерью в 1946 году прибыли в польский город Новая Соль. Там должны были проживать родственники Бернера, однако война раскидала многие семьи, и прибывших «русских немок» (а по документам — полек) никто не встретил.
Пришлось обустраиваться на пустом месте. Все трое говорили и по-немецки, и по-русски, но ни слова не знали по‑польски, так что первым делом нужно было учить язык. Больше всех в этом преуспела Анна. Потом никто не мог поверить, что польский был для нее неродным. Найдя пристанище в общежитии (одна восьмиметровая комната на троих), Ирма устроилась на работу в прачечную. У дочери рано открылись таланты к пению и рисованию, но о частных уроках или музыкальной школе не приходилось даже мечтать. Окончив школу, Анна решила было поступать на отделение живописи при Вроцлавской школе искусств, но под давлением матери с бабушкой, считавших, что нужно выбрать себе профессию понадежнее, остановилась на геологическом факультете университета.
#777Училась она хорошо, кое-кто из преподавателей даже считал, что ее диплом тянет на кандидатскую диссертацию. Но к последнему курсу Анна уже определилась в своем выборе — она хотела блистать на сцене. В студенческом театре не было более яркого голоса, к тому же одна из сокурсниц поспособствовала продвижению подруги — рассказала о ней в дирекции городской эстрады. Там Анну прослушали, приняли в штат и включили в новую концертную программу.
Между прочим, начинающая певица подумывала и об оперной карьере. Ее подвел не голос, а рост - 184 см. В консерватории, куда она пришла на прослушивание, профессора только развели руками: голос отменный, но какую роль можно предложить оперной диве, рядом с которой любой тенор будет выглядеть коротышкой. Они могли бы ей поручить разве только партию умирающей Мими в «Богеме», которую бы она пела лежа.
Незарегистрированная любовь Анны Герман
Ее рост мог стать препятствием и в личной жизни, если бы не случай. В один из жарких майских дней 1960 года высокая студентка познакомилась на вроцлавском пляже со статным интеллигентным молодым человеком. Збышек Тихольский находился во Вроцлаве в командировке, а вообще жил в столице и работал инженером в политехническом институте. Они обменялись телефонами и потом долго переписывались, созванивались, встречались. Она рассказала ему о своей семье, после чего он стал называть любимую по‑русски — Анечкой. Довольно долго они жили в разных городах: он в Варшаве со своими родителями, она во Вроцлаве с матерью и бабушкой.
Позже Збышек получил небольшую однокомнатную квартиру в Варшаве, и Анна перебралась к нему. Тем не менее официального предложения ей пришлось ждать долгих двенадцать лет. Однажды он пришел домой и просто сказал: «Знаешь, Анечка, я должен сообщить одну новость. Я женюсь». Заметив в ее глазах ужас, поспешил добавить: «На тебе». Было это весной 1972 года.
Но обо всем по порядку. О том, что его Анна поет, Тихольский узнал не сразу. Прошло много времени, прежде чем она пригласила его к себе домой, познакомила с мамой и бабушкой и впервые спела в его присутствии. С тех пор ее любимый мужчина стал во многом помогать Анне. Например, часто ездил вместе с ней на выступления по всей стране. Между тем слава Анны Герман пересекла границы — приглашения на гастроли приходили из многих стран, но чаще всего из Советского Союза.
Первый раз она посетила Союз в 1964 году — уже дипломанткой Сопотского фестиваля, где заняла второе место. Ее первая пластинка вышла также в СССР — это произошло тремя годами позже. Анна Герман уже успела стать лауреатом Сопота, завоевав первое место и произведя фурор своими «Танцующими Эвридиками». В те годы популярная мелодия с непонятным большинству текстом по‑польски звучала буквально из каждого окна. Миллионы советских поклонников Анны Герман вслушивались не в слова — в чарующий лиричный голос.
Гонорары тех лет не были большими, хотя Анна Герман зарабатывала немного больше своих советских коллег. У певицы была мечта — купить маме с бабушкой квартиру, чтобы они на склоне лет смогли пожить в человеческих условиях. Поэтому, когда ей предложили трехлетний контракт с итальянской звукозаписывающей компанией, Анна согласилась, не раздумывая. Контракт предполагал, говоря современным языком, «мощную рекламную раскрутку» — демонстрацию туалетов на подиуме, остроумия на телевидении и сексапильности в фотосессиях. Анна уже спустя год сравнивала себя с выжатым лимоном.
Катастрофа 1967 года и потеря памяти
А в 1967 году произошла трагедия. После одного из выступлений красный спортивный «Фиат», за рулем которого находился итальянский продюсер Анны (по другим сведениям — просто шофер), а на сиденье рядом с ним сидела она сама, ночью на горной дороге свалился в кювет. Потом выяснилось, что водитель просто задремал за рулем. Анну выбросило через лобовое стекло. Их обнаружили лишь утром.
Когда певицу доставили в миланскую больницу, даже самые опытные врачи решили, что дни пострадавшей сочтены: у нее были сложные переломы рук и ног, повреждения основания черепа, позвоночника и внутренних органов… Прибыли вызванные телеграммой Збышек с матерью, взору которых предстало страшное зрелище — Анна в коме, закованная в гипс от шеи до ног. В таком состоянии она пробыла 12 дней, потом пришла в себя.
Певица провела в лежачем положении почти год и половину этого срока — в гипсе (который позже назовет «фирменным итальянским нарядом»). Но страшнее всего то, что Анна лишилась памяти: она не только забыла все свои песни, но долгое время вообще не разговаривала. Когда мать и Збышек впервые услышали, как больная что-то мурлыкает себе под нос, у них забрезжила надежда. По возвращении в Варшаву Анне пришлось заново учиться жить. Ходить, разговаривать, а потом и петь.
#777Снова на сцену Анна Герман вышла в 1970-м. В мире эстрады трехлетний перерыв никогда не проходит бесследно. За это время в Польше появились новые звезды, а об Анне Герман публика уже начала забывать. Зато первые же московские гастроли были по‑настоящему триумфальными. За билетами на концерты выстраивались километровые очереди, и все ведущие отечественные композиторы считали за честь предложить «нашей Ане» свои новые сочинения. Творческой вершиной стала для певицы песня Пахмутовой и Добронравова «Надежда», для Анны она стала своего рода визитной карточкой. Иосиф Кобзон позже вспоминал, что простить себе не мог, что в свое время отказался от «Надежды». А в репертуаре Герман было еще много хитов: «Когда цвели сады», «Эхо любви»… Даже романс «Гори, гори, моя звезда» Анна спела так, как давно не пели на ее родине.
Спустя три года на пике популярности Анна Герман снова пропала… У 39-летней певицы появился Збышек-младший. К этому моменту у Анны Герман было все, о чем только может мечтать творческая женщина: красота, радость творчества, слава и целый сонм поклонников, а главное — три любимых человека: мать, муж и сын.
Однако в начале восьмидесятых Анна снова заболела. После той ужасной аварии в ее организме хронически что-то барахлило, и она научилась не обращать на боль внимания. Это стало привычкой, и поначалу Анна не восприняла всерьез постоянную боль в ноге, считая, что и эта хворь — последствие все той же автокатастрофы. Друзья уговорили ее пройти обследование, после которого врачи вынесли страшный диагноз-приговор — онкологическое заболевание.
Но, даже услышав такое, сдаваться Анна не собиралась. Для начала она наложила табу на само употребление слова «рак». А кроме того, проходя курс лечения, продолжала жить как ни в чем не бывало: записывала новые песни, готовила материалы для детской книги-сказки, вела по радио научно-популярную передачу. Ее муж вынужден был уйти с работы, чтобы целиком посвятить себя больной жене. Впрочем, помогали Анне все, кто мог. Ее поместили в лучший военный госпиталь в стране, а из Москвы от ее друзей и коллег приходили посылки с лекарствами и подарками для Збышека-младшего. Две недели она проводила в больнице, две — дома, перенесла несколько операций, только за последний год жизни восемь раз побывав под наркозом.
Но все усилия врачей оказались тщетными. Когда жить ей оставалось несколько дней, Анна, уже не вставая, сделала свою последнюю запись — напела на магнитофон псалмы Давида.
25 августа 1982 года она тихо ушла — без мучений, во сне. Похоронили ее на варшавском кладбище. На могиле стоит скромное черное надгробие, на котором выгравированы скрипичный ключ и 23-й псалом Давида — тот самый, напетый на последнем дыхании: «Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно, тот получит благословение от Господа и милость от Бога».
