Последняя песня Валентина САДОВНИКОВА
Он долго не хотел записывать эту песню на стихи Евгения Евтушенко, исполнять ее. Считал, что она о смерти. А брат Володя, подобравший музыку к этим стихам, настаивал: "Не хочешь грустную, пиши негрустную! Но сделай, сделай - хотя бы для меня..." И Валентин Садовников, родным которого врачи запретили говорить о его неизлечимой болезни, делал аранжировку, записывал вокал... Теперь эта песня звучит в осиротевшей без него куменской квартире его мамы
Любовь Петровна легко управляется с пультом. "Валя научил", - говорит она, нажимая кнопки. И "Белые снеги", последняя песня Валентина Садовникова, которую он записывал в Кирове на студии "Русского радио" у главного аранжировщика Вятки Михаила Пятышева незадолго до последнего своего выступления в концерте на Театральной площади, посвященном Дню города, набирает жизнеутверждающую силу, глубинную мощь. Музыка не заслоняет слова, но и не уступает им, как в прежних бардовских интерпретациях или попытках других авторов и исполнителей придать этим стихам статус песни. Музыка распахивает крылья, будто ведая, как одолеть земное притяжение и боль, в соло гитары вплетается орган. И хотя исповедально уже пропето:
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы, -
долгий проигрыш еще длится и длится, будто будут еще слова, стихи, строфы неспетые - в сборниках-то стихотворение длиннее... И вдруг музыка обрывается на самой возвышенной, чистой ноте. Тихо в комнате. Тихо на улице. За окном и правда снегопад, белые хлопья невесомо кружат над обновленным куполом восстановленной церкви, над землей, что помнит его маленьким-маленьким...
Его популярность была такова, что всякое отсутствие могло означать только одно: занят на студии, работает над новым альбомом, живет в Москве... И вообще в связи с той же популярностью могло показаться, что он житель столичный, если не коренной, то уже покоривший Белокаменную. Последние альбомы его выходили на московских студиях "Бизон рекордз" и "Master Sound". Уровень фестивалей, дипломантом и лауреатом которых становился, в гала-концертах которых участвовал, тоже давно уже был не в пользу провинциальности. И в перспективе своей творческой и житейской он все больше настраивался на столицу, как-то обмолвившись: "В Кирове мне больше делать нечего, пора в Москву собираться..." Потому что все уже было в вятском периоде: "Попс бюро", где он выступал вместе с Иваном Глуховым и Валерием Девяткиным, сольная карьера, концерты и записи...
А он родился в деревне Палкино Лебяжского района. В той же деревне, но через год родился его младший брат Володя, вот только деревня Палкино была приписана уже к Уржумскому району. Через год Садовниковы переехали в Кумены. Отец работал в кинофикации, мама - педагог, братья учились сразу в музыкальной и общеобразовательной школах. "Валентин все на пятерки, а Володя нет-нет да съедет, - вспоминает Любовь Петровна. - Про Валю же учителя говорили: его хлебом не корми, дай в концерте выступить. Даже грамота есть за активное участие в концертной деятельности, ему ее в первом классе музыкальной вручили... И Володя в музыке не отставал, в ансамбле вместе играли: Валя на гитаре, Володя на ударных. Девчонки куменские говорили: "Садовниковы будут играть - пойдем на танцы, не будут - не пойдем..." Что играли? А все: "Потолок ледяной, дверь скрипучая", "Солдат вернется, ты только жди"...
И ставит другой лазерный диск с песнями Валентина, находит его "Глубину" - песню, с которой выступал он на фестивале "Море Победы" в Северодвинске. И тогда все совпало: подлодка затонула, а в его песне слова о свинцовой усталости в теле и студеных ветрах, которые не вторгаются в скромный уют. Величие и глубина...
Он ведь тоже поступал в военное училище: сначала в Челябинское высшее командное, потом Иркутское вертолетное. Но у друга что-то было со здоровьем, а Валентин один оставаться не захотел. Приехал домой, в Кумены, но снова долго не погостил: в одночасье в Киров собрался - в политехнический поступать. Только мама почему-то думала: не его это дело - механиком или инженером быть...
Музыка Валентина и в армии нашла: в музвзводе служил, в духовом оркестре Уральского военного округа, позднее вспоминая под диктофон корреспондента: "Всех "дедов" на гитаре играть научил..." А маме больше помнится, как призывником еще приехал он из Котельнича, с призывного пункта, потому что "покупатели" долго не приезжали, и еще целых одиннадцать дней жил дома, в Куменах... И вдруг говорит с такой доверительностью: "А без него теперь такая пустота, что вышла бы на высокую гору да всю эту пустоту с души и выкричала..."
Но вытирает слезы и говорит негромко, заново переживая всю жизнь - его и свою. И все важно в этом рассказе. Тридцать две страницы школьного сочинения, в котором он не сделал ни одной ошибки. Апрельская операция 2002 года, которая только подтвердила самые худшие опасения. Майский ливень 2003-го, застигший его в куменском лесу, - уже в болезни он говорил: "Вот тогда и простыл, вот тогда..."
Не жаловался, нет, просто объяснял друзьям, что приболел немного. А маме обещал: "Я поднимусь, обязательно поднимусь..." И просил, чтобы поближе к дивану, с которого в последние недели почти не вставал, были гантели, синтезатор и гитара... Хотел быть в форме, творческой и физической, когда снова объявит ведущий, стараясь перекричать аплодисменты: "На сцене Валентин Садовников, встречайте!"
Исследователи его творчества обратят внимание, да уже и обратили, как много было красок в его музыкальной палитре. Тяжелый рок и ультрасовременный техно, легкомысленная попса и лирические баллады, дворовый фольклор и русский шaнсон... "Разбрасывался" - покажется кому-то. А он просто устанавливал сам себе планку - как Брумель 2.28 - и брал новую высоту. Взял и ту, что обозначили пронзительные слова:
Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
да, наверно, нельзя.
Чьи-то души, бесследно
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Говорили: "Он ничего о себе не знал", имея в виду, что просьба врачей неукоснительно выполнялась и о том, что у него рак, Валентину Садовникову и словом никто не обмолвился. Но тысячи вопросов, вместившиеся в один: "Почему так?", будто подсказывают, что догадывался. И поражаешься его мужеству, когда слышишь крыльями музыки вознесенное:
Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
Я не верую в чудо.
Я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда...
Он ведь писал не только эту песню, он одновременно работал еще над тремя новыми, готовился написать новый акустический альбом. И говорил маме: "Только сейчас понимаю, как нужно писать музыку..."
Он верил в свои силы, вот что. Как в музыке верил, полагаясь только на себя, так и в жизни. И всерьез надеялся одолеть неодолимое. Все, что могло помочь, было у него: поддержка друзей и близких, дом и мамино сердце. Кто-то из журналистов принес гриб чага, кто-то привел экстрасенса, а мама укроет выбившуюся из-под одеяла исхудавшую его коленку, и все легче. И снова музыка вплывает в освободившееся пространство бытия, и, кажется, коварная болезнь отступает. И столько замыслов, что только дотянись до струн гитары, нажми на клавишу "Ямахи"...
"Он меня ничем не огорчал", - говорит теперь Любовь Петровна о Валентине. И в этих словах все о его детстве и юности, взрослении и зрелости. Ему было 44 года, но для матери и взрослые дети - все дети. Хотелось, чтобы чаще бывал дома, в Куменах, но успешные гастроли в Северодвинске и Архангельске, альбомы, которые выходили с завидной регулярностью, свидетельствовали: жизнь устоялась. И когда звучит:
И я думаю, грешный, -
ну а кем же я был? -
Любовь Петровна Садовникова знает ответ. Знает, что был ее Валентин любящим сыном, хорошим музыкантом, неконфликтным человеком, сильным и обязательным. Знает, что записанные им альбомы "Заколдованный круг", "Узнай любовь", "Одиночество", "Русская красавица", "Классика дворовых песен" есть не только в ее куменской квартире, но и в сотнях других вятских домов. А это уже не грамота за активное участие в концертной деятельности, которую он получил в первом классе музыкальной школы. Это признание. Однажды расправив крылья, музыка уже не уступает.
А запись последней песни Валентина Садовникова "Белые снеги" хранится в доме его брата Владимира, который живет в Куменах. Пока мы пили чай с Любовью Петровной, мамой Вали и Володи, разговаривали, Настя, племянница Валентина Садовникова, принесла компакт-диск, на котором записана только эта песня. Она звучит раз, другой, третий... И Настя стоит у стены, вслушивается. Бог не обделил племянницу музыканта вокальными данными, Настя поет в куменском ансамбле "Ветер перемен". Ее отец, Владимир Садовников, написавший музыку к стихотворению Евгения Евтушенко "Идут белые снеги", нет-нет да и снимает гитару со стены. Елена, дочь Валентина, учится на менеджера и пишет стихи...
Николай ПЕРЕСТОРОНИН
"Вятский край"
