[SACD-R][OF] Royal Scottish National Orchestra, Alexander Lazarev / Александр Лазарев - Shostakovich / Шостакович: Symphony No. 11 Op. 103 "The Year 1905" (1905 год) - 2005 (Orchestral)

foobar2000 1.3.8 / Замер динамического диапазона (DR) 1.1.1
Дата отчёта: 2016-01-25 22:35:32
--------------------------------------------------------------------------------
Анализ: Royal Scottish National Orchestra / Alexander Lazarev / Shostakovich - Symphony No. 11
--------------------------------------------------------------------------------
DR Пики RMS Продолжительность трека
--------------------------------------------------------------------------------
DR17 -13.83 дБ -41.79 дБ 15:58 01-Palace Square
DR15 -3.28 дБ -27.00 дБ 19:43 02-Ninth of January
DR17 -2.97 дБ -27.41 дБ 8:59 03-Eternal Memory
DR15 -2.45 дБ -23.68 дБ 15:58 04-Alarm
--------------------------------------------------------------------------------
Количество треков: 4
Реальные значения DR: DR16
Частота: 2822400 Гц / Частота PCM: 88200 Гц
Каналов: 6
Разрядность: 24
Битрейт: 16934 кбит/с
Кодек: DST64
================================================================================
--------------------------------------------------------------------------------
Анализ: Royal Scottish National Orchestra / Alexander Lazarev / Shostakovich - Symphony No. 11
--------------------------------------------------------------------------------
DR Пики RMS Продолжительность трека
--------------------------------------------------------------------------------
DR17 -12.81 дБ -37.18 дБ 15:58 01-Palace Square
DR12 -3.84 дБ -22.92 дБ 19:43 02-Ninth of January
DR13 -2.78 дБ -23.28 дБ 9:00 03-Eternal Memory
DR11 -2.37 дБ -19.47 дБ 15:59 04-Alarm
--------------------------------------------------------------------------------
Количество треков: 4
Реальные значения DR: DR13
Частота: 2822400 Гц / Частота PCM: 88200 Гц
Каналов: 2
Разрядность: 24
Битрейт: 5645 кбит/с
Кодек: DST64
================================================================================

Состав оркестра: 3 флейты, флейта-пикколо, 3 гобоя, английский рожок, 3 кларнета, бас-кларнет, 3 фагота, контрафагот, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, треугольник, малый барабан, тарелки, большой барабан, тамтам, ксилофон, челеста, колокола, арфы (2—4), струнные.
История создания
Имеющая программный подзаголовок «1905 год», симфония была создана в 1957 году. Шостакович обращается к той же теме, которая волновала его всегда. Личность и власть. Человек и античеловеческие силы, ему противостоя­щие. Скорбь по безвинно погибшим. Исполненная в Москве 30 октября 1957 года под управлением Ната­на Рахлина, симфония, впервые после Первой, вызвала единодушное одобрение критики.
Четыре части симфонии следуют одна за другой без перерыва, каж­дая имеет программный подзаголовок. Первая часть — «Дворцовая площадь». Поразительно впечатляюща созданная Шостаковичем звуковая картина. Это мертвенный и бездушный, казенный город. Вторая часть — «Де­вятое января». Музыка рисует народное шествие, мольбы, стенания, ужасное побоище... Третья часть — «Вечная память» — реквием по погибшим. Финал — «Набат» — картина народного гнева.
Впервые в симфонии Шостакович широко использует цитатный материал, строя на нем монументальное симфоническое полотно. В основе его — революционные песни.
Музыка
Первая часть основана на песнях «Слушай» и «Арестант», которые в процессе развития воспринимаются как главная и побочная темы со­натной формы. Однако сонатность здесь условна. Исследователи находят в первой части черты концентрической формы (А—В—С—В—А). По роли внутри цикла это пролог, создающий обстановку места действия. Еще до появления песенной темы скованные, зловеще цепенеющие зву­чания создают образ подавления, жизни под гнетом. На зыбком фоне слышатся то церковное песнопение, то глухие колокольные удары. Сквозь эту мертвящую музыку пробивается мелодия песни «Слушай!» (Как дело измены, как совесть тирана / Осенняя ночка темна. / Темнее той ночки встает из тумана / Видением мрачным тюрьма.) Она проходит несколько раз, дробится, расчленяется на отдельные краткие мотивы, согласно законам развития собственных симфонических тем композито­ра. Ее сменяет мелодия песни «Арестант» (Ночь темна, лови минуты). Обе темы проводятся неоднократно, но все подчиняет себе первоначаль­ный образ — подавления, угнетения.
Вторая часть становится полем борьбы. Две ее основные темы — ме­лодии из написанных Шостаковичем несколько ранее хоровых поэм на тексты революционных поэтов — «9 января» (Гой, ты, царь, наш батюш­ка!) и суровый, хорального склада напев «Обнажите головы!». Часть со­стоит из двух резко контрастных, ярких в своей конкретной зримости эпизодов — «сцены шествия» и «сцены расстрела» (так их принято на­зывать в литературе об этой симфонии).
Третья часть — «Вечная память» — медленная, скорбная, начинается песней «Вы жертвою пали» в суровом, размеренном ритме траурного шествия, в особенно выразительном тембре альтов с сурдинами. Далее звучат мелодии песен «Славное море, священный Байкал» и «Смело, товарищи, в ногу». В среднем разделе сложной трехчастной формы по­является более светлая тема «Здравствуй, свободы вольное слово». Широкое движение приводит к кульминации, на которой возникает, по­добно призыву, мотив «Обнажите головы» из предшествующей части. Происходит перелом в развитии, который приводит к стремительному, как все сметающий ураган, финалу.
Четвертая часть — «Набат», написанная в свободной форме, — начи­нается с решительной фразы песни «Беснуйтесь, тираны». На фоне бур­ного движения струнных и деревянных духовых, резких ударов бараба­на проносятся мелодии как первой песни, так и следующей — «Смело, товарищи, в ногу». Достигается кульминация, на которой, как в предше­ствующей части, звучит мотив «Обнажите головы». В среднем разделе господствует «Варшавянка», к которой присоединяется праздничная, светлая мелодия из оперетты Свиридова «Огоньки», интонационно род­ственная темам «Варшавянки» и «Смело, товарищи, в ногу». В коде финала мощные удары набата выносят на поверхность темы «Гой, ты, царь, наш батюшка!» и «Обнажите головы!», звучащие грозно и утверж­дающе.

Л. Михеева

---

Russia's foremost conductor, Alexander Lazarev, conducts Shostakovich's nationalistic Symphony No. 11, the RSNO's debut on Linn Records.
'Lazarev wings passion from the RSNO. They play with sweat-drenched ferocity and heart-tugging pathos.' The Times
In the summer of 1956 Soviet schoolchildren found that their history exams were cancelled. The reason was that Nikita Khrushchev had made a 'secret speech' in February of that year to the 20th Communist Party Conference, denouncing Stalin and what he euphemistically termed the 'personality cult'. Suddenly history was not what every child and young adult in the Soviet Union had been taught it was, and an army of authors was drafted in to re-write it (the process was to be repeated 35 years later with glasnost and the collapse of Communism and the Soviet Union).
Shostakovich had little to unlearn, however. He had grown up in a family with highly developed social and political awareness; he had had abundant contact with the free-thinking and not-so-free-thinking intelligentsia in the comparatively undoctrinaire 1920s; and he had been at the sharp end of Stalinist repression for more than 20 years, including career-threatening disgraces in 1936 and 1948. He also kept himself up to date with the rumblings of dissension in Poland and Hungary in the aftermath of Khrushchev's speech (the Poles won relative autonomy, especially in the arts, while the Hungarians were crushed).
He then did a curious thing. In the following year he composed a symphony commemorating a famous atrocity in pre-communist Russia – the original Bloody Sunday in fact - whose events are worth recapping. 1905 was a year of revolutionary upheaval. On 9 January (22 January by the Western calendar) a crowd of between 5,000 and 16,000 workers and their families converged on the Winter Palace in St. Petersburg, unarmed, carrying icons and portraits of the Tsar and singing hymns, intending to present a petition to Nicholas II, appealing over the heads of local officials and bosses to alleviate the misery that overdue industrial development was inflicting on them. The Tsar had been advised to leave the capital and no one had been delegated to receive the petition. After the customary warning-shots failed to disperse the crowd the authorities lost their nerve, resorting to cavalry charges and infantry fire which left some 200 dead and 500 wounded (the figures were wildly exaggerated by the Western press at the time and by the Soviets in later years). Word spread that the Tsar, the 'Little Father', had betrayed his people, and this single event did more to revolutionize the workers of Russia than decades of agitation and propaganda had done.
The Eleventh Symphony was, then, an act of apparently politically correct commemoration, bolstered by Shostakovich's quotation within it of some nine revolutionary songs and his accessible, film-score-ish idiom. All this seemed to represent a backtracking from the complexities of his Tenth Symphony of 1953 in a conscious attempt to curry favour with authority. This was, after all, the kind of symphony officials had been asking of him for years and to all intents and purposes as an unimpeachably conformist way of celebrating the 40th anniversary of the 1917 Bolshevik revolution.
That's how it was initially received -- with delight by advocates of Socialist Realism and with dismay by its detractors, in Russia and outside.
It's possible that Shostakovich intended it that way. But only if nine out of ten of those who knew him at the time are deceiving themselves. Their story, only safe to tell since glasnost, backs up the comments first aired in 1979 by Solomon Volkov in his controversial book Testimony, to the effect that the Eleventh Symphony is an Aesopian fable, 'really' commenting on the suppression of the Hungarian uprising. This is the line many today would probably like to believe, and the current burden of hearsay evidence tends to support it. But a lawyer for the other side would have little difficulty in finding inconsistencies and mendacities in many of Shostakovich's character witnesses; the habit of not letting truth get in the way of a good story is as deeply ingrained in Russia as anywhere and was never confined to the Stalinists; the urge to cast Shostakovich as a crypto-dissident is not the same thing as proof that he was one.
And there is another possibility to consider: that Shostakovich may have been speaking against any kind of state repression, and that the power of his statement comes more from how it is targeted (musically speaking) than from what it is targeted against. The nature of the target, or the lack of it, is likely to remain a matter for individual listeners to decide.
The Eleventh Symphony is sometimes dubbed 'a film-score without the film', and it is true that the music sometimes moves at the rate of a camera panning across a vast open space. So it is in The Palace Square, which seems to evoke dawn on the bright but bitterly cold morning of Bloody Sunday itself. The opening musical ideas are the only ones in the symphony that are not quotes or derivations from revolutionary songs, and they will prove crucial to the overall design. The square itself is memorably depicted in glassy open fifths on the strings, punctuated by ominous timpani triplets that will become a kind of leitmotif for the Crowd. Quiet Mahlerian trumpet fanfares then seem to stand for the warning signals before the infantry open fire. Flutes give out the song 'Listen' ('Like an act of betrayal, like the conscience of a tyrant,/ the autumn night is dark') and cellos and basses soon follow with 'The Prisoner' ('The night is dark... the wall of the prison is strong').
The Ninth of January is a brutal scherzo-substitute movement in two sections, depicting the assembly of the crowds and the massacre itself. Over a variant of the Crowd leitmotif, clarinet and bassoon intone part of the song 'O thou, our Tsar, little father!'; the later brass theme is from the beginning of the same poem: 'Bare your heads' [a traditional mark of respect for the Tsar].
For the third movement, In Memoriam, Shostakovich turned to one of the best known of all revolutionary songs: 'You fell as a victim', familiar from many a Soviet film soundtrack when the scene is the funeral of a martyr to the communist cause. In the aftermath of the long, gloomy opening, the violins follow with the opening phrase of 'Welcome, the free world of liberty', msucially a fine example of Shostakovich's mastery of Schubertian major-key pathos.
Three more revolutionary songs feature in the Finale, which is subtitled The Tocsin [Alarm-bell]. These are 'Rage, you tyrants', 'Boldly, comrades, keep in step!' and 'Enemy whirlwinds blow against us', the last being set to the famous Polish tune, 'Warschawianka'. All sorts of cyclic reminiscences from earlier movements are built into this finale, along with a quote from an operetta about the events of 1905 by one of Shostakovich’s most gifted pupils, Georgy Sviridov. Finally the warning signals seem to be directed, allegorically and prophetically, towards the future, and the Crowd theme dominates the symphonic canvas like a swarm of vengeful bees. The four movements are played without a break.