Агата Кристи - Полное собрание сочинений - 116 произведений [1920-1974, fb 2]

Фред Миллер во время поездки в Англию к родственникам влюбился в свою «маленькую английскую кузину». Они поженились, купили дом в курортном городке Торки на берегу Ла-Манша и родили двоих детей. Вскоре на свет появился и третий ребенок – девочка. Ей дали имя Агата Мария Кларисса Миллер.

Агату считали девочкой не слишком сообразительной.
Это, разумеется, никак не влияло на количество родительской любви. Просто мама и папа вынуждены были констатировать: в отличие от брата Монти и сестры Мэдж — живых, энергичных, никогда не лезущих за словом в карман, — маленькая Агата только и делала, что терялась, смущалась и запиналась.
Не блистала она и в учебе. Впрочем, в ту пору (Агата Кристи родилась в 1890 году) учеба для девочки представлялась понятием вполне абстрактным, и даже посещать школу не было никакой необходимости. Барышень с малолетства готовили исключительно к удачному замужеству, и набор «наук» был соответственный: рукоделие, музыка, танцы. Однако письму внимание уделялось и тогда: удачно ответить на галантное послание будущего кавалера — не шутка. Так вот, писала Агата чудовищно. И до самого конца своих дней, став уже великой писательницей, то и дело допускала грубые грамматические ошибки.
А уж игры у нее были и вовсе странные. Агата совершенно игнорировала игрушки, на которые не скупились родители, часами катая по садовым дорожкам старенький обруч. Однажды, понаблюдав за девочкой повнимательнее, няня с удивлением обнаружила, что Агата, оставаясь в одиночестве, беспрерывно разговаривает сама с собой. То есть даже не с собой, а с несуществующими собеседниками. Дома она вела долгие беседы с какими-то котятами, а в саду здоровалась с деревьями и расспрашивала их о происшествиях минувшей ночи...
Маленькая Агата обожала слушать истории приезжавших из колоний родственников и тайно мечтала увидеть весь мир своими глазами. Но дома ее готовили к другой роли – роли добропорядочной жены: учили искусству угождать мужу и хорошо стряпать.
Мать Агаты считала, что детям нельзя позволять читать, пока им не исполнится восемь лет. Но с самого раннего детства маленькая Агата проявляла повышенный интерес к «буковкам-закорючкам». В один прекрасный день гувернантка обратилась к матери четырехлетней малышки со словами: «Боюсь, мэм, мисс Агата уже умеет читать». Это была катастрофа!
Настольной книгой Агаты стала «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла. А первый услышанный ею детектив – «Голубой карбункул» Артура Конана Дойла – рассказала маленькой Агате ее сестра Мэджи. Как потом вспоминала Агата, именно тогда «в каком-то уголке моего мозга, где рождаются темы для книг, появилась мысль: «Когда-нибудь я сама напишу детективный роман». Впоследствии именно со стиля Конана Дойла училась писать свои детективные рассказы писательница Агата Кристи.
Вот что интересно: с самого раннего детства и до глубокой старости ей снился один и тот же человек, которого она никогда в жизни не видела. Про себя она называла его Человек с пистолетом или Человек-убийца - последнее не слишком, впрочем, обоснованно, потому что он никого так и не убил. Но на семейном чаепитии или на веселом пикнике она внезапно ощущала присутствие того, кто не должен там быть. И ужаснее всего было, когда в Человека-убийцу превращался горячо любимый человек. "Ты поднимаешь глаза, чтобы взглянуть маме в лицо, ты знаешь наверняка, что это мама, и вдруг... натыкаешься на пристальный взгляд блекло-голубых глаз, и из рукава платья - о ужас! - высовывается отвратительный обрубок". Она просыпалась, плакала и боялась спать дальше. "Мисс Агате сегодня опять снился ее Человек с пистолетом", - сообщала за завтраком няня Нэнни.
Это было тем более странным, что воздух, в котором Агата Мэри Кларисса Миллер росла, был буквально пропитан любовью. Папа любил маму (и Агату, и ее брата Монти, и ее сестру Мэдж), мама любила папу (и Агату, и Монти, и Мэдж), и обе бабули любили папу и маму (и Агату, и Монти, и конечно же, Мэдж!). И, как вспоминала потом Агата, в ее детстве не было ни одного невыполненного обещания. (Многие ли бывшие дети могут похвастать этим?)
Мама вышивала на пяльцах. Папа ходил в клуб. Жизнь казалась несокрушимо спокойной. Картину полной и безоговорочной любви завершали монументальная фигура няни и верткая фигурка йоркширского терьера Тони. Когда ей его подарили, она долго не могла прийти в себя от головокружительного счастья. Внешне это выразилось очень странно: Агата посмотрела на лохматого щенка размером с варежку и... убежала.
- Может быть, мы несколько поторопились, Кларисса? - озаботился папа. - По-моему, она ему вовсе не рада!
- Нет, Фредерик. Погоди, все образуется, - мудро заметила мама.
А Агата, закрывшись в туалете, прижимала ладошки к плавящимся щекам и шептала, как заклинание: "У меня есть собака. Настоящая живая собака. Моя собака". Уже в пять лет она прекрасно отдавала себе отчет, что хорошие английские девочки прячут свои сильные эмоции от посторонних глаз. Только еще не понимала, где именно они их прячут, и потому туалет показался ей самым подходящим местом.
Она была очень впечатлительной, очень. Стоило маме в очередной раз увлечься чем-нибудь (а мама постоянно чем-то увлекалась, то каким-нибудь новым философским учением, то новой религией, или вдруг новое течение в искусстве поглощало ее с головой), и Агате начинало казаться, что во всем огромном их имении Эшфилд, во всем городе Торки, во всей Англии и, может быть, даже во всем мире она не нужна никому.
Но об этих ее опасениях, как правило, тоже никто не догадывался - кроме, может быть, Нэнни. Чопорная по-английски няня являла собой незыблемость всего сущего. В отличие от мамы, ни разу не повторившей Агате одну и ту же сказку, нянин репертуар из шести вечерних историй никогда не менялся, единственным чтением на ночь была Библия. Нэнни обычно одним своим присутствием успокаивала подопечную. Но, как выяснилось, нянино могущество все же имело границы.
Однажды, гуляя с Нэнни, они случайно забрели во владения соседа-арендатора. Заметив непрошеных гостей и не разобравшись, кто это, он в ярости крикнул:
- Я вас живьем сожру! Сварю в кипятке!
Лицо у него было обезображенное от гнева, перекошенное, и сам он показался четырехлетней малышке страшным людоедом. Она онемела от ужаса. И, пока няня доходчиво объясняла, что дядя совершенно не собирался делать этого на самом деле, Агата воочию видела, как в пасти злодея исчезает сначала она сама, а вслед за ней большая любимая Нэнни. И три дня Агата не разговаривала. Просто не говорила ни слова и все.
Когда Нэнни была вынуждена от них уехать, Агата запаниковала: в мире образовалась огромная, зияющая пустота. Папа, как всегда, в отъезде. Мама, как на грех, чем-то увлечена. Агата нашла отдушину в общении с прислугой. Особенно подружилась с кухаркой Джейн, ибо внешне та была очень похожа на Нэнни - такая же спокойная, величественная, с огромным бюстом и необъятными бедрами. К тому же она готовила очень вкусный пудинг. С тех пор еда стала для нее удовольствием и утешением. И с завидным постоянством она всю жизнь ела все те же блюда, что и в детстве, и меньше всего на свете любила какие бы то ни было перемены. Отъезд любимой няни убедил ее: все, что меняется, меняется к худшему. И нет потери больней, чем потеря любимого человека. Дальнейшая жизнь подтвердила: да, это так, но избежать этого невозможно.
Приблизительно в это же время она впервые сформулировала то, что стало лейтмотивом всей ее жизни. Однажды возмущенные родители спросили, почему Агата не сказала им, что служанка, перед тем как подать суп, пробовала его прямо из супницы.
- Я просто не хотела делиться этой информацией, - невозмутимо ответил пятилетний ангелочек.
...Да, и конечно, еще у нее оставались бабушки. Обе они вдовствовали, носили траур и запомнились ей как "толстые дамы в черном". Особенно она любила ездить в Ивлинг, к бабушке Маргарет: ее огромный дом - заставленный мебелью, забитый всяческой снедью, с комодами, переполненными отрезами роскошных тканей, - объединял всю семью. (Когда журналисты спросили у Агаты Кристи, кто же все-таки является прототипами ее героев, она ответила: "Я просто перебирала старые вещи и нашла бабушкину театральную сумочку. Я вытряхнула оттуда крошки сладких сухариков, два пенни и полуистлевший лоскуток шелковых кружев - вот вам и мисс Марпл".)
Там, в Ивлинге, происходили непременные воскресные ланчи, там она играла с бабушкой. Еще она любила играть с бабушкиной кроватью. Эта кровать из красного дерева с балдахином легко превращалась в трон восточной принцессы. Попугай становился мудрейшим визирем, а толстый породистый кот - принцем несказанной красоты. Когда на каникулы из школы приезжала Мэдж, они устраивали настоящие представления, а перед сном, на ночь, играли в "Старшую Сестру".
- Я не просто твоя сестра, я твоя Старшая Сестра, и я пришла за тобой! - замогильным голосом выводила Мэдж и тянула к замирающей от сладкого ужаса Агате руки.
Мэдж мастерски перевоплощалась в привидение и в воскресшую утопленницу. Особенно ей удавалась роль изуверски убитой пару веков назад красотки.
Но Мэдж приезжала крайне редко. А брат Монти вообще навещал дом раз в год. Сама же Агата ходила в школу ровно две недели и из всего образовательного процесса ярче всего запомнила концерт, на котором она должна была выступить как лучшая ученица по классу фортепьяно. Ей было десять лет. Она ужасно нервничала, даже просила отменить ее номер. Выйдя на сцену, увидела публику - и окаменела. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, и со сцены ее пришлось выносить в буквальном смысле этого слова. Вечером у нее поднялась температура, сутки лихорадило, и она навсегда усвоила, что публичные выступления не ее стезя.
А вообще ее образованием никто целенаправленно не занимался. Иногда бабуля прерывала свои эпистолярные занятия, чтобы "порисовать" с ней буквы. (Писание "художественных" писем было передающимся по наследству хобби.) А после завтрака отец занимался с ней арифметикой и развлекал ее логическими играми-головоломками, что доставляло ей наибольшее удовольствие. Книги с шарадами, ребусами, криптограммами... Она забавлялась тем, что манипулировала буквами и цифрами, создавая свои коды и шифры.
Правда, папа часто "прогуливал" уроки, потому что уезжал. И со временем все чаще и чаще. "У папы проблемы", - говорила ей мать. Она стала понимать, что такое "проблемы": это когда папы долго нет, мама пытается экономить, а ею, Агатой, никто особенно не интересуется.
Ее детство кончилось, когда внезапно скончался ее отец. Агате тогда было всего 11 лет, но она поняла, что теперь их жизнь переменится. Рассчитывать выйти замуж за богатого мужчину было недостаточно, требовалось что-то делать самой.
Мать стала готовить Агату к карьере профессиональной пианистки. Но вскоре оказалось, что, несмотря на прекрасный музыкальный слух, Агата никогда не сможет выступать перед публикой: очень нервную, ее перед концертами охватывала ужасная дрожь. Тогда решили сделать из Агаты певицу. Мать отправила ее учиться петь в Париж, но и этот план не удался, так как для пения голос у Агаты был слишком слабым. Много лет спустя, уже в 60-летнем возрасте, Агата Кристи признавалась, что всю жизнь мечтала быть оперной певицей. Смерть мужа потрясла и совершенно переменила Клариссу. Она казалась совершенно опустошенной, почти невменяемой, и Агата стала бояться, что маму переедет трамвай или что та умрет ночью. Агата на цыпочках подходила к двери маминой спальни, чтобы удостовериться, что та дышит.
Конечно, их просто захлестнули финансовые проблемы. А между тем приближался возраст, когда юную девушку нужно было выводить в свет. Врач настойчиво советовал Клариссе Миллер сменить обстановку и климат. Они отправились в Египет. Это было кстати: жизнь в колониях была дешевле, а разница в доходах не так заметна. Свой первый "сезон" в обществе Агата провела в Каире. Молодые офицеры, археологи и ученые-ориенталисты не могли не обратить внимания на эрудированную, улыбчивую, грациозную, но ужасно стеснительную девушку. Игры в гольф и крокет, выезды на пикник, неспешные беседы в клубе... И, конечно же, балы! На одном из них Агата познакомилась с веселым кавалером, который, приведя ее к матери после танца, заметил: "Вот ваша дочь. Она уже научилась прекрасно танцевать. Теперь хорошо бы научить ее и говорить".
Она безропотно принимала ухаживания и чувствовала себя посетительницей огромного магазина, которая пришла совершенно не представляя, что же купить, а что-то обязательно нужно выбрать. Она никогда не умела проявлять свои симпатии! Еще в четыре года, влюбившись в друга своего брата, голубоглазого юношу по имени Филипп, гостившего в Эшфилде, она пускалась наутек при одном его приближении. А за столом решительно от него отворачивалась. И мама тогда заметила, что, даже если Филипп решительно не нравится Агате, все равно она должна быть вежливой. Не нравится! Да она просто умирала от любви.

Источник информации: журналы "Домовой" No.4, апрель 2000; «Сумбур» 11 марта 2003 года; «7 Дней»

Первый раз Агата Кристи влюбилась, когда ей было всего четыре года, в брата, голубоглазого юношу по имени Филипп. При виде него Агата пускалась наутек, а за столом решительно отворачивалась. Мама наставляла ее: «Если тебе так не нравится Филипп, ты все равно должна быть вежливой». Не нравится! Да она просто умирала от любви!
Биографы Кристи отмечают, что в молодости она была чрезвычайно привлекательной девушкой с типичной «викторианской» внешностью. Она занималась в балетной труппе, хорошо музицировала и пела. Не случайно свою первую взрослую любовь Агата встретила на танцевальной вечеринке в двадцать лет.
Она увлеклась майором Чарльзом, который был старше ее на пятнадцать лет и слыл знатоком амурных дел. Он дал ей то, о чем она так давно мечтала, – «настоящую любовь»: букеты цветов, коробки шоколадных конфет, любовные записки... Но вот беда – им решительно не о чем было разговаривать. Начитанная и уже неплохо к тому времени писавшая, Агата предпочитала интеллектуалов, а Чарльз, несмотря на все свои «таланты», был типичным военным. Когда пришло время сказать «да» или «нет», Агата выбрала второе...
Она не слишком печалилась по поводу первого любовного разрыва. В это время со службы из Гонконга вернулся сын друзей семьи – Регги. Они стали встречаться, сначала – как друзья (Агата учила его игре в гольф). Но однажды во время игры Регги как бы в шутку спросил, может ли рассчитывать на ее согласие вступить с ним в брак. Агата просто выкрикнула: «Да!»
Обе семьи были счастливы породниться. Регги чувствовал, что Ага – «девушка исключительная», и не торопил ее. Они обручились, а свадьбу решили сыграть через два года, по окончании службы жениха. Регги писал полные страсти письма. В одном из них есть строки: «Такая девушка, как ты, Ага, не может выйти за кого попало. Помни обо мне, и если когда-нибудь ты поймешь, что в твоей жизни не будет никого лучше, чем я, то знай: я всегда тебя жду...»
Судьба перетасовала все карты: в жизни Агаты появился наконец тот, «кого я всегда ждала»...

Приятели Агаты пригласили ее на вечеринку, где собирались молодые офицеры находившегося неподалеку гарнизона.
В этот вечер знавшую толк в танцах Агату привлек прекрасно танцевавший высокий блондин с весьма бесцеремонными манерами. Он только недавно начал службу в Королевском Воздушном корпусе и не походил на «солдафона». Он был пилотом! В начале века это было более чем романтично.
Уже на третий день знакомства Арчибальд Кристи признался Агате в любви. Всего на год старше ее, не имея за душой ни фунта стерлинга, но... безумно влюбленный Арчи просто махнул рукой на то, что Агата уже обручена с другим.
В тот же день взволнованная Ага сообщила изумленной матери, что она разрывает помолвку с Регги, потому как от жизни хочет только одного – быть женой Арчи Кристи.
Шел 1914 год. Грянула Первая мировая война. Арчи призвали на фронт, и Агата пошла работать в военный госпиталь. Виделись влюбленные очень редко.
Она почти все свое время стала проводить в больнице. Помогала во время операций и готовила порошки. Просиживала у постелей раненых сутками. Ее отчаянный жених все же стал пилотом и был мобилизован. Он совершал подвиги, не считая их таковыми. Получал награды и звания, а мечтал только об одном — об отпуске. Он получил его в декабре 1915 года. Приехал к ней.
За те три дня, которые он провел с ней, они успели как минимум три раза поссориться навсегда. В частности, он подарил ей великолепный несессер, а она сочла этот подарок абсурдным: кругом война! Где она будет им пользоваться?! В госпитале? Они вообще постоянно ссорились. Если она говорила "нет!", он немедленно говорил "да!". Словом, это была самая настоящая любовь.
Было Рождество, когда они наконец начали готовить документы для бракосочетания. Но им сообщили, что вся процедура займет более двух недель. Такой срок ожидания во время войны был слишком долгим, и молодые уговорили священника...
Свадьба состоялась в родном городке Арчи. Вместо белого платья и фаты на невесте был плащ и красная фетровая шляпа; на женихе – мундир.
На следующий день после свадьбы молодые поехали в Торки, к матери Агаты. Та пришла в ужас от такого поспешного венчания, но что-либо изменить была уже не в силах.
Война не любит свадеб: уже на следующий день Ага вернулась в Лондон, а Арчи – в свой полк во Францию. После свадьбы они не виделись более шести месяцев...
Окончилась война. Кристи снова зажили по законам викторианства. Агата уже была достаточно известной писательницей, счастливой супругой и матерью. Ее муж, Арчибальд, занимался бизнесом в Сити. Просто идеальная пара.
Их дочка родилась 5 августа 1919 года, в том же добром Эшфилде. Назвали ее Росалинд Маргарет Кларисса. Росалинд исполнилось всего две недели, когда миссис Кристи уехала в Лондон выбирать новую квартиру. Приятель предложил Арчи должность советника в Специальной миссии надзора за колониями. Кристи дал согласие при условии, что можно будет взять с собой жену.
Не раздумывая, Агата оставила маленькую дочь у матери и отправилась с мужем на «край света». В кругосветное путешествие она взяла и героя своих книг – Эркюля Пуаро. Гавайский архипелаг, Новая Зеландия... Поездки на пароходах Агату не впечатляли, а вот уютные купе в поездах дальнего следования она описала потом во многих своих романах...
Арчи никогда не скрывал, что «писанина Агаты» его совсем не интересует. Ее же не слишком интересовало его горячее увлечение игрой в гольф. Агата все чаще с плохо скрываемой горечью повторяла свою шутку: «Я – вдова гольфа». Еще была дочь, которая обожала отца больше, чем мать. Арчи любил проводить с ней время, но когда речь зашла о втором ребенке, ответил, что уж лучше купить второй автомобиль.
Кристи приобрели новый дом и назвали его в честь первой повести Агаты – «Стайлз». Приближался 1926 год, который писательница Кристи назовет «худшим в своей жизни».
В этот год умерла ее мать. Арчи в это время был по делам в Испании. Агата не настаивала на его приезде – знала, как супруг относится к болезням, смертям и связанным с ними хлопотам.
Потом пришлось продать родительский дом. Долго не решаясь сделать этот шаг, Агата часами просиживала, пересматривая старые, побитые молью вещи родителей, свои сломанные игрушки – уже тогда она была на грани нервного срыва. Когда, в конце концов не вытерпев одиночества, Агата решилась попросить мужа приехать, он ответил, что «дорога слишком долгая, к тому же ему не хочется пропускать воскресную игру в гольф».
У Агаты стали появляться признаки амнезии. Когда нужно было подписать чек, она, случалось, забывала свое имя. Наконец Арчи вернулся, и Агата увидела перед собой совершенно чужого человека. А в день рождения их дочери он заявил, что уже давно влюблен в секретаршу своего шефа, Нэнси Нил, с которой познакомился во время игры в гольф. И потребовал развод...
Агата не могла поверить, что ее счастливая жизнь вот так заканчивается. Всю вину за случившееся она возлагала на себя, считая, что если бы была более активной, вместо того чтобы быть идеалисткой, то ничего подобного не случилось бы.
Надеясь, что увлечение мужа скоро пройдет, Агата пыталась отвоевать свою любовь хотя бы ради дочери: не давала развод целый год. За все это время не написала ни строчки. Когда же поняла, что уже не в силах что-либо изменить, то решила сделать так, чтобы муж надолго запомнил этот разрыв.
И знаменитая автор семи криминальных романов Агата Кристи... исчезла. Более двух недель лондонская полиция безуспешно занималась ее поисками. Был найден только брошенный пустой автомобиль.
Все улики указывали на преднамеренное убийство. Первым в списке подозреваемых значился неверный супруг. Никто не догадывался, что все это подстроила сама Агата, скрывавшаяся под именем любовницы мужа. Этим она хотела отомстить за измену. Но лучшей местью стала великолепная литературная деятельность под неизмененным именем – Агата Кристи.
Когда Агата была найдена целой и невредимой, газеты в один голос закричали о своеобразной рекламной кампании ее нового романа «Убийство Роджера Экройда». Тогда журналисты так надоели писательнице, что больше никогда в жизни Кристи не дала ни одного интервью.
Оставшись одна, Кристи решила посвятить свою жизнь путешествиям. Первой была поездка в «Восточном экспрессе» на Ближний Восток. Именно там, под палящим солнцем пустыни, она встретилась с Максом Мэллоуном – молодым перспективным археологом, в свои 25 лет уже работавшим ассистентом известного Леонарда Вулли.
Кристи была знаменита, ее принимали как VIP (особо важную персону), и когда она захотела ознакомиться с древнеиранскими достопримечательностями, ей дали лучшего проводника – Макса.
Он открыл для 39-летней Агаты мир древнешумерских городов, дворцов и гробниц. Спокойный, даже флегматичный молодой человек «заразил» обожавшую старину и путешествия писательницу тем, что в шутку называют «археологический сдвиг».
Но когда Макс предложил Агате «руку и сердце», ее пришлось уговаривать два месяца. Союз со столь молодым человеком после недавнего неудачного брака ее пугал. Но Агата обожала риск, особенно в любви. Интеллект, нежность, преданность – эти качества Макса перевесили чашу весов... Свадьба состоялась в 1930 году в Эдинбурге. Из родственников на ней присутствовала только дочь Агаты, Розалинда, ибо множество давних приятелей отвернулись от Агаты. Она перевела это в шутку: тех, кто бросил ее, зачислила в «Орден трусливых крыс», тех, кто не прекратил дружеских отношений, – в «Орден верных псов».
Этот брак Агаты был необычайно удачным, счастливым и долгим. На предмет своей разницы в возрасте с мужем Агата любила шутить: «Макс – археолог. А археологи обожают старину. Чем старше становлюсь, тем более я ему интересна».
Они любили путешествия: Сирия, Иран, Индия, Цейлон... Люди совершенно разных профессий и возраста, они поняли, что одинаково воспринимают красоту. Вскоре Агата научилась профессионально фотографировать раскопки и сопровождала мужа во всех экспедициях. Сидя в палатке, она готовила обеды и... придумывала очередное «убийство».
Иногда они жили в лондонской квартире или в маленьком домике в провинции. Это были счастливые дни, полные тепла и юмора. Дома Ату заботили три вещи: муж, кухня и огород.

Источник информации: журналы "Домовой" No.4, апрель 2000; «Сумбур» 11 марта 2003 года.

Таинственное исчезновение Агаты Кристи
3 декабря 1926 года на стенах полицейских участков Англии по соседству с объявлениями о розыске опасных преступников появилось сообщение о том, что из своего дома в городе Саннингдейл графства Беркшир таинственно исчезла миссис Агата Мэри Кларисса Кристи. Та самая, ставшая впоследствии знаменитой «королевой детектива». Ее нашли через одиннадцать дней в одном из отелей города Хэрроугейт. Как она там оказалась и что с ней произошло, молодая тогда писательница толком объяснить не могла. Ссылалась на амнезию, выпадение памяти.

В то время, когда Агата работала над романом «Убийство Роджера Экройда», вдохновленная на это произведение поклонником ее таланта лордом Луи Маунтбеттеном, ее муж Арчи завел роман с машинисткой Нэнси Нил, разделявшей его любовь к гольфу. В самом начале 1926 года семья Кристи переехала в новый дом в городке Саннингдейл графства Беркшир, но друзьям уже было ясно, что супруги все больше отдаляются друг от друга.

В конце концов Арчи сам признался жене в любви к Нэнси, сказав, что хочет на ней жениться. Для Агаты это было страшным ударом.

Именно тогда Агата Кристи вдруг исчезла. Это таинственное исчезновение стало одним из самых ярких скандалов десятилетия и загадкой не менее захватывающей для почитателей таланта писательницы, чем сюжеты ее романов. За те одиннадцать дней, когда полиция и журналисты, сбившись с ног, тщательно пытались разыскать писательницу, она стала известна всей стране.

Автомобиль у обрыва

Об исчезновении Агаты Кристи объявили ранним субботним утром 4 декабря 1926 года, после того как вблизи города Ньюлендз Корнер, в пяти милях от Гилдфорда, обнаружили ее автомобиль. Машина с включенными фарами стояла на краю известкового карьера и была пуста. Следов торможения на земле не было.

На рассвете свет автомобильных фар заметил идущий на работу пастух. Однако его это не встревожило. Полицию в начале девятого вызвал автогонщик Фредерик Дор.

Полковнику Кристи об исчезновении его жены первой сообщила ее секретарь Шарлотта Фишер. Позвонив Арчибальду в дом его друзей в городке Гоуделминг, куда он вместе со своей любовницей Нэнси Нил уехал на уик-энд, она сказала ему, что в их огромный дом в Саннингдейле пришла полиция, сообщив об исчезновении Агаты.

Полковник был весьма недоволен тем, что ему испортили отдых. Полицейским, сопровождавшим его домой, он заявил, что ничего не знает о местонахождении своей жены, которую, по его словам, видел в последний раз, уходя на работу в пятницу.

Приехав домой, он обнаружил письмо Агаты с обвинениями в свой адрес. Она оставила его на столике в холле с явным расчетом на то, что оно попадет в руки полиции. Но этого не случилось. Полковник обнаружил его первым и после прочтения тут же сжег.

Полицейских тем временем заинтересовало, почему в брошенном Агатой автомобиле остались ее шуба и чемодан с женской одеждой, но не было дамской сумочки. И почему, оставив машину, она ушла без шубы, когда на улице было холодно.

«Начав расследование, я сразу же выяснил, что миссис Кристи покинула дом прошлым вечером в подавленном состоянии», - писал тогда помощник начальника полиции Уильям Кенворд. Поэтому в центре внимания полиции вновь оказался муж исчезнувшей.

Над домом навис туман подозрений и неопределенности. Полицейские, не торопясь, досконально восстанавливали все события жизни Агаты Кристи за неделю перед исчезновением.

В понедельник она играла в гольф со своей подругой миссис да Сильво; в среду они ездили в Лондон за покупками, и ночь Агата провела в принадлежащем подруге клубе «Форум». На следующее утро писательница встречалась с издателями, с которыми обсуждала вопросы публикации романа «Большая четверка» и трудности, возникшие с завершением работы над романом «Тайна голубого экспресса». Домой Агата вернулась в четверг днем, а вечером ездила со своей секретаршей на танцы в Аскот.

В последний раз Шарлотта Фишер виделась со своей хозяйкой в пятницу утром. Агата занималась с дочкой, была в прекрасном настроении и отпустила секретаршу на день в Лондон.

Вечером перед исчезновением Агаты Шарлотта в начале седьмого позвонила хозяйке, чтобы узнать, как у той дела. То был их последний разговор. Агата говорила спокойно, несмотря на случившуюся незадолго до этого ссору с Арчи. Она пожелала Шарлотте хорошо провести время в Лондоне и попросила ее вернуться назавтра вечерним поездом.

В пятницу в одиннадцать часов вечера Шарлотта вернулась в дом Кристи. Впоследствии она сообщила полицейским, что дома ее встретили горничная и кухарка, обеспокоенные отсутствием хозяйки. Они рассказали, что Агата, поцеловав спящую дочь Розалинду и погладив своего любимого терьера Питера, уехала на автомобиле в 21.45. Она оставила Шарлотте записку, в которой просила аннулировать заказ на гостиничный номер в Берверли, куда ранее собиралась поехать на уик-энд. Шарлотта заявила полиции, что ее встревожила записка и в частности такие строчки: «У меня раскалывается голова. Я не могу более оставаться в этом доме». Секретарь тут же хотела связаться с полицией, однако не осмелилась этого сделать, опасаясь гнева хозяйки.

В субботу днем полицейские привезли Шарлотту Фишер и Арчи Кристи в Ньюлендз Корнер, где уже собралась целая толпа зевак. Им показали автомобиль Агаты, но они не смогли ничего объяснить полиции.

Под подозрением муж

Таинственная ночная поездка писательницы превратилась в запутанную историю. Узнав о ссоре между мужем и женой, полиция поняла, насколько важно узнать местонахождение Агаты Кристи, так как ее жизни могла угрожать опасность. В субботу полиция предприняла поиски писательницы в той местности, где обнаружили ее автомобиль. В них приняли участие восемь полицейских и несколько следователей.

Через какое-то время внимание поисковой группы привлек расположенный неподалеку пруд. Согласно преданию, в середине века король Джон, увидев купающуюся в нем молодую женщину, захотел к ней присоединиться, но она, пытаясь избежать его притязаний, отплыла на самое глубокое место и стала тонуть. Ее брат бросился к ней на помощь, но тоже утонул. Тела их так и не нашли.

К вечеру полковник Кристи, все больше нервничая, уже начал бояться того, что своим поведением мог довести жену до самоубийства. Но больше всего он опасался возможности раскрытия его отношений с Нэнси.

Все воскресенье 5 декабря поиски в районе Ньюлендз Корнер продолжались. Полиция не знала тогда о существовании третьего письма, написанного в пятницу Агатой и отправленного ею брату Арчи, Кэмпбеллу Кристи, преподавателю Королевского военного училища в Вуличе. Письмо было отправлено из Лондона в то самое утро, когда был обнаружен брошенный автомобиль Агаты. Получив его, Кэмпбелл не сразу известил об этом полицию, так как даже не знал об исчезновении своей невестки.

В воскресенье вечером полицейские примчались в местечко Олдбери, получив информацию, что там видели женщину, похожую по описанию на Агату Кристи. Они прочесали ближайший лес, но их поиски не дали никаких результатов. Спустя еще некоторое время информация о произошедшем была передана во все полицейские участки страны.

Это событие могло бы остаться лишь эпизодом частной жизни нелюдимой и застенчивой женщины, если бы оно не привлекло внимание прессы. Но это случилось, и новость об исчезновении Агаты Кристи докатилась даже до США. Газета «Нью-Йорк таймс», например, вышла с огромным заголовком на первой странице: «Загадочное исчезновение английской писательницы Агаты Кристи».

Полиция тщетно терзалась вопросом, есть ли связь между местом, где была обнаружена автомашина писательницы, и домом в шести милях от него, где полковник Кристи встречался с Нэнси Нил. Ее интересовало также, почему Агата не использовала тормоза, когда ее автомобиль катился вниз по склону холма. Если она решила свести счеты с жизнью, зачем для этого уезжать за четырнадцать миль от дома? В пользу версии возможного самоубийства говорило и то, что в тот вечер она не взяла с собой собаку. Обычно терьер везде путешествовал вместе с хозяйкой.

В понедельник к поискам в окрестностях Ньюлендз Корнер подключились десятки местных жителей. С их помощью удалось прочесать лесополосу и окрестные поля.

Между тем полковник Кристи со своим адвокатом и Шарлоттой Фишер прибыли в Скотланд-Ярд и просили подключиться к поискам Агаты. Но там им объяснили, что пока полиция Беркшира или Саррея не запросит помощи, они не смогут вмешаться в расследование. Скотланд-Ярд лишь разослал описание пропавшей Агаты по газетам и полицейским участкам Великобритании. Полковнику оставалось лишь отправиться домой и ждать там новостей. Чтобы Шарлотта, знавшая о первом письме Агаты, не проболталась и его личная жизнь не стала достоянием полиции и прессы, он разрешил секретарю пригласить в свой дом ее сестру Мэри.

Полковник Кристи по-прежнему уверял полицейских Саррея и Бершкира, что никакого разлада в их семейных отношениях не было и что это лишь сплетни прислуги.

Однако в понедельник горничная сообщила полиции о ссоре между супругами утром накануне исчезновения Агаты. В тот же день после полудня полковнику позвонил его брат Кэмпбелл, и появилась надежда, что Агата жива. Штамп на ее письме был поставлен лондонским почтовым отделением утром 4 декабря в 9.45, в то самое время, когда обнаружили ее автомашину.

Версия о том, что письмо могла бросить в почтовый ящик Шарлотта, находившаяся в день исчезновения Агаты Кристи в Лондоне, была отвергнута. «Да, я была в пятницу вечером в Лондоне, но никакого письма по поручению миссис Кристи не отправляла», - заявила секретарша. По ходу следствия выяснилось, что письмо могло быть отправлено от трех до восьми часов в субботу утром, по крайней мере четыре часа спустя после возвращения Шарлотты в дом Кристи.

В письме Кэмпбеллу Агата сообщала, что уик-энд проведет на водном курорте в Йоркшире. На каком именно, она не уточнила. Кроме того, в письме не было даты, а на конверте адреса отправителя. Узнав в понедельник об исчезновении Агаты, Кэмпбелл кинулся искать письмо, но его уже выбросили с другими бумагами. Остался, правда, конверт с почтовым штемпелем, который он поспешил отправить брату. Полиция терялась в догадках, почему Агата отправила письмо не по домашнему, а по рабочему адресу Кемпбелла.

Версии
Газетчики между тем трудились в поте лица. Несмотря на простейшие системы связи, существовавшие в ту пору, информация об исчезновении писательницы распространилась с потрясающей скоростью. Одна из самых распространенных была такой: Агата остановилась на плато Ньюлендз Корнер передохнуть, а затем по ошибке включила не ту передачу и ее машина поехала вниз. Как писала «Вестминстер газетт», Ньюлендз Корнер - «мрачное, пустынное место... место, куда нормальная женщина никогда не поехала бы одна».

Поскольку трупа писательницы нигде не обнаружили, газеты распространяли версию о том, что она пропала вследствие внезапной «потери памяти». Также высказывалась мысль о том, что у писательницы была назначена с кем-то встреча в Ньюлендз Корнер, где она могла пересесть в другую машину, и о том, что ее убили и от трупа тихонько избавились.

Во вторник, 7 декабря, пресса буквально с цепи сорвалась. Журналисты узнали о письме Агаты к Кэмпбеллу Кристи. Высказывались предположения, что наиболее вероятным местом, куда она, возможно, направилась, был Хэрроугейт. Однако газетчики «Дейли кроникл» и «Дейли экспресс», тщательно проверив все отели, установили, что ни в одном из них никто не был зарегистрирован под именем Агаты Кристи.

Полковник Кристи по-прежнему находился под неусыпным надзором полиции и журналистов. Ему очень не нравилось, что в дело уже втянули его друзей, у которых он гостил со своей любовницей. Их слуги показали, что 3 декабря в доме их хозяев полковник Кристи отмечал «неофициальную помолвку» с Нэнси Нил. Хозяева дома Сэм Джеймс до последнего защищали своего друга Арчи, уверяя, что единственный их автомобиль стоял под замком в гараже и никто из гостей не мог выйти незамеченным и не облаянным собакой, охранявшей дом.

Помощник начальника полиции Кенфорд не был в этом абсолютно уверен. Он предполагал, что полковник Кристи тайно встретился с женой в Ньюлендз Корнер для того, чтобы убить ее. Когда он задавал полковнику вопросы о его личной жизни и передвижениях в ту злополучную ночь, Арчибальд Кристи отвечал «путанно и неохотно». Полковник опасался публичного скандала, из-за которого мог потерять все: репутацию делового человека, положение в обществе и любимую женщину. Он более уже не сомневался в том, что его жена жива-здорова и ведет с ним свою игру. В этом он убедился после ее письма Кэмпбеллу.

Спустя годы Себастьян Эрл, работавший вместе с полковником, так описывал его состояние: «Он ужасно нервничал, жаловался, что полицейские неотлучно за ним следят, считая его убийцей жены. С каждым днем он таял на глазах».

Хотя полицейские постоянно дежурили у дома, защищая Арчи от толпы журналистов и зевак, они не могли уберечь его от них на улице. Полковник находился на грани нервного срыва и в среду 8 декабря пытаясь отделаться от репортеров, сделал несколько опрометчивых заявлений для прессы, появившихся на другой день в газетах: «Я могу объяснить ее исчезновение лишь тем, что у нее окончательно сдали нервы. Другой причины просто не вижу. В пятницу я уехал на уик-энд к друзьям. Я не буду говорить о том, где я находился, полиции об этом известно. Я не хочу впутывать в это моих друзей. Это мое личное дело. Меня травят как преступника. Единственное, чего мне хочется, остаться одному. Мой телефон трезвонит не переставая, и все кому не лень пристают ко мне с вопросами. Звонят даже ясновидящие, предлагая свои услуги, и говорят, что они - мой последний шанс найти жену».

Через неделю после исчезновения писательницы вся страна лишь о ней и говорила. Повсюду была расклеена реклама ее нового романа «Убийство в дюнах»: «Сегодня выходит в свет самый лучший роман пропавшей писательницы». Известковый карьер и пруд стали местом паломничества многочисленных туристов. Одной из них была писательница Дороти Сэйерс, которая впоследствии включила эпизод исчезновения в свой детектив «Загадочная смерть».

Делом занялся Конан Дойл

А создатель же Шерлока Холмса, сэр Артур Конан Дойл, раздобывший перчатку Агаты Кристи, передал ее экстрасенсу Горацию Лифу. Позднее сэр Артур рассказал: «Он не имел никакого представления ни о том, что мне нужно, ни о том, кому эта вещь принадлежала. Я просто положил перчатку ему на стол, придя на прием. Заметьте, я не имел никакого отношения к делу Кристи... Но экстрасенс тотчас назвал мне имя ее хозяйки. «С этой перчаткой связаны неприятности, - сказал он. - Ее владелица находится в сумеречном состоянии в нерешительности. Она не умерла вопреки мнению многих. Она жива и в среду даст о себе знать». Гораций Лиф был недалек от истины.

Приблизительно в 11 часов 12 декабря в воскресенье музыканты Боб Тэппин и Боб Лиминг, выступавшие в отеле «Хидро» в Хэрроугейте, сообщили полиции о том, что видели в том отеле женщину, похожую по описанию на пропавшую писательницу. Внимание на нее обратила одна наблюдательная горничная. Несколько дней музыканты с любопытством следили за этой незнакомкой. Полицейские, приехавшие в тот отель поздним вечером, решили подождать до утра, так как женщина, похожая по приметам на Агату Кристи, уже спала.

Полицейские решили установить личность постоялицы отеля с помощью Шарлотты Фишер, которую они попросили приехать на опознание. Секретарь отказалась, потому что должна была забрать из школы дочку хозяйки Розалинду, но сообщила об этом полковнику Кристи, который тут же отправился на вокзал.

В отеле «Хидро» ему сообщили, что женщина, зарегистрированная под именем миссис Нил, играет в бильярд. Несмотря на то, что полковнику не терпелось поскорее увидеть ее, ему пришлось выслушать все, что о ней рассказали ему полицейские и управляющий отеля.

Таинственная постоялица приехала в отель на такси около семи часов вечера в субботу 4 декабря. Похоже, что в город она прибыла лондонским поездом в 18.40. В отеле она зарегистрировалась под именем Терезы Нил из Кейптауна, ЮАР, и всем говорила, что Англию посетила впервые. По ее словам, в стране она уже три недели. Из вещей при ней были только дамская сумочка и портфель.

Певица мисс Корбитт припомнила в разговоре с полицейскими, что вечером в день своего приезда миссис Нил пришла в танцевальный зал, одетая в обычный зеленый костюм. Она даже подумала, что одинокая дама, одетая совсем не по-вечернему, зашла просто посмотреть. Однако та вдруг станцевала чарльстон, когда оркестр заиграл «Yes? We Have No Bananas».

Через день миссис Нил взяла в библиотеке на Парламент-стрит несколько книг, и среди них были детективы. Мисс Корбитт знала и о намерении миссис Нил поместить в газете «Таймс» объявление. Полиция подтвердила, что в субботнем номере газеты появилось объявление: «Прошу откликнуться друзей и родственников Терезы Нил из ЮАР. Пишите по адресу: абонентский ящик R 702, «Таймс», Е.С.4».

Полковнику рассказали, что, когда миссис Нил отсутствовала, полиция провела в ее номере обыск, обнаружив там ту самую стопку книг из библиотеки, а также бутылочку с настойкой опия, используемого для лечения неврозов. На бутылке была этикетка аптеки из города Торки и надпись «Яд».

Самой интересной находкой стал фотоснимок маленькой девочки, стоящий на тумбочке возле кровати. Этой девочкой была дочь Агаты Кристи Розалинда.

Опознание

Полковник Кристи уселся в кресло у выхода из бильярдного зала, прикрыв лицо газетой. А офицер Макдауэлл со своими людьми рассеялись по холлу. Столпившиеся у входа в отель репортеры замерли в ожидании.

Когда наконец та женщина появилась, на ней было элегантное вечернее платье из розового жоржета.

В царившей вокруг атмосфере напряженного ожидания она спустилась по лестнице, прошла в гостиную отеля и взяла со столика газету с репортажем о ходе расследования Агаты Кристи и ее фото. Читать за ужином газеты было давней привычкой писательницы. В этот момент Арчибальд Кристи из-за своей газеты подал офицеру Макдауэллу условный сигнал о том, что это его жена.

По глазам женщины было видно, что она мгновенно узнала мужа, хотя не сказала ему ни слова. Когда же Арчи довольно неловко пригласил ее поужинать вместе, она совершенно спокойно согласилась.

Полицейские попросили ее назвать свое имя и сказать, что она делает в Хэрроугейте в отеле «Хидро». Агата ответила, что уехала из дома в сумеречном состоянии и потеряла память, которая к ней только что вернулась.

В ресторане Агата и Арчи заняли угловой столик. Полицейские, скептически отнесясь к услышанному, оставили их наедине. За этим ужином мужу и жене пришлось взглянуть правде в глаза, и разговор получился не из приятных.

Агата не стала скрывать от мужа, что разыграла свое исчезновение, так как знала, что их совместной жизни пришел конец, причем сделала это ему назло. Она рассказала, что первую ночь провела у своей лучшей подруги Нэн. Эта новость потрясла Арчи, так как Нэн, беседуя с ним, прекрасно сыграла свое беспокойство по поводу загадочного исчезновения Агаты.

В этот раз Агата уже не напоминала Арчи об их бесконечных ссорах, всегда заканчивавшихся для нее слезами, потерей сна и аппетита. Именно те ссоры и довели ее до предела. Она не могла смириться с потерей мужа и искала способ ему отомстить. Она признала, что при этом совсем упустила из виду то, что ее исчезновение заинтересует прессу, раздувшую из него сенсацию.

Агата рассказала мужу, что после их утренней ссоры в пятницу она отправилась на машине в Лондон к Нэн, которой доверяла все свои проблемы и встречала неизменное понимание.

Агата приехала в Челси Парк Гарденз, где недавно поселилась Нэн, в отвратительном настроении. После ссоры с Арчи она чувствовала себя дважды обманутой и призналась Нэн в том, что готова на любой отчаянный шаг, если Арчи не откажется от Нэнси. Писательница поделилась с подругой своим планом бросить автомобиль именно в Ньюлендз Корнер, так как это место находится недалеко от Гоуделминга. Она рассчитывала, что, когда автомобиль обнаружат, Арчи придется прервать свой уик-энд с Нэнси и следующие несколько дней отвечать на весьма неприятные вопросы полицейских. Они, как Агата надеялась, заподозрят его в убийстве жены.

Нэн тоже считала, что Арчи ведет себя недостойно, и предоставила Агате, решившей претворить свои планы в жизнь, поддержку и кров. Вдвоем они решили, что после того, как писательницу в конце концов найдут, Агате следует заявить о полной потере памяти, ибо это в дальнейшем избавит ее от постоянных вопросов.

Вернувшись от Нэн в Саннигдейл, Агата вместе с Розалиндой поехала к матери Арчи на чашку чая. Когда они вернулись домой, мужа там уже не было. Это лишь окончательно подтвердило Агате, что их брак распался.

Секретарь Шарлотта, знавшая об отношениях супругов, но не имевшая ни малейшего понятия о планах хозяйки насолить мужу, вечером позвонила ей из Лондона, чтобы узнать, как у нее дела. Агата сделала вид, что у нее все прекрасно, и попросила Шарлотту вернуться в Саннингдейл, как договаривались, с последним поездом. Агата не хотела, чтобы секретарь нарушила ее планы.

В 21.45 Агата оставила для Шарлотты записку с просьбой отменить поездку в Беверли и то самое письмо с обвинениями в адрес Арчи, которое он впоследствии сжег. Затем она поехала в Ньюлендз Корнер, скатила автомобиль с плато, предварительно сняв его с ручного тормоза и установив на нейтральной передаче. Специально для привлечения внимания Агата не выключила фары и умышленно оставила в машине шубу, чемодан с одеждой и водительские права, чтобы все говорило о том, будто с ней что-то случилось.

Взяв с собой лишь дамскую сумочку, она столкнула автомобиль вниз по склону на самый край известкового карьера, пешком добралась до железнодорожной станции Уэст Клэндон и уехала в Лондон к Нэн. Последняя ничуть не удивилась тому, что Арчи все-таки решил провести уик-энд со своей любовницей.

Десятилетняя дочь Нэн была в пансионе, поэтому женщины без помех провели ночь за обсуждением деталей замысла Агаты. Им в голову не пришло, что их план создать на несколько дней для Арчи большие неприятности приведет к таким последствиям.

В субботу утром на деньги Нэн Агата купила себя одежду, портфель и прочие мелочи, необходимые ей в Хэрроугейте. Они обзвонили несколько самых модных отелей и выяснили, что в Рождество на курорте наступает некоторое затишье и проблем с номерами не будет. Женщины решили, что Агата остановится в отеле «Хидро». После обеда Нэн дала Агате еще немного денег, и та первым же поездом уехала в Хэрроугейт. Там на станции Агата села в такси и около семи часов вечера приехала в отель, где поселилась в номере 105 под именем миссис Терезы Нил из Кейптауна, ЮАР. Выбор фамилии, конечно, был не случайным, а вот имя она позаимствовала у Святой Терезы.

Писательница призналась мужу, что абсолютно не ожидала такой реакции на свое исчезновение и столь пристального внимания газет и журналов. Это ошеломило ее не меньше, чем Нэн.

Но несмотря на то, что бурное развитие событий и шум в прессе ее шокировали, она довольно спокойно продолжала жить в гостинице. Ей было приятно, что она заставила мужа помучиться. Чтобы немного отвлечься, она читала газеты, книги и даже что-то писала. Кроме того, она вязала, играла в бридж и бильярд, принимала ванны, а вечерами танцевала в танцзале или просто сидела за столиком, разгадывая кроссворды.

Последнее объяснение

За тем первым ужином после обнаружения беглянки Агата и Арчи расставили в своих взаимоотношениях все точки над «i», договорились о разводе. Но не сразу, для того чтобы все подуспокоилось и подробности их личной жизни не выплеснулись на страницы газет.

После Рождества Арчи занялся продажей их общего дома, так как ни он, ни она жить в нем больше не собирались. Их имена уже не мелькали на первых страницах газет, отдельные упоминания о них можно было встретить вплоть до середины 1927 года. Агата по-прежнему твердила об амнезии.

Шарлотта осталась работать у Агаты, несмотря на те печальные события семейного разлада в доме. Отношения Агаты с друзьями и знакомыми уже не были столь прочными, и писательнице пришлось их разделить на две категории: надежных и ненадежных.

Спустя месяц после разыгранного исчезновения Агата, взяв с собой Розалинду и Шарлотту, отправилась на Канарские острова для завершения работы над «Тайной голубого экспресса».

В своих мемуарах она никогда не упоминала о той истории с исчезновением. Просто писала, что муж попросил у нее развод: «Я прождала год в надежде, что он передумает». В 1928 году супруги развелись, и спустя три недели Арчи заключил брак с Нэнси, оказавшийся удачным.

На Канарах Агата проявила огромную силу воли, дописывая «Тайну голубого экспресса», и потом всю свою жизнь испытывала к этой книге отвращение. По окончании романа можно понять, что писательница смирилась с ударом судьбы и намерена продолжать жить, несмотря на всю неопределенность будущего. Героиня ее романа - разочаровавшаяся в любви молодая американка - говорит: «Поезда неутомимы, не так ли месье Пуаро? Людей убивают, они умирают, а поезда по-прежнему идут и идут». Пуаро сочувствующе отвечает: «Доверьтесь поезду, мадемуазель. Его ведет Господь...»

Материал портала "Зеркало недели"

Летом 1929 года Агата предоставила дом в Крессуэл Плейс Леонарду и Кэтрин Вулли, которые предложили ей следующей весной, за неделю до окончания раскопок 1929-30 годов, приехать из Ур и с ними потом вернуться в Англию через Сирию и Грецию, включая Дельфы, которые Агата особенно хотела увидеть. Осень и зима были тяжелыми. В сентябре умер Монти, брат Агаты, а после проведенного в Эбни рождества дочь Агаты Розалинд в Лондоне заразилась от подруги корью. Агата взяла ее в Эшфилд, чтобы вместе провести остаток каникул. Это была мучительная поездка, поскольку она только что сделала прививку оспы двойной вакциной. Через день Агату в бессознательном состоянии положили в частную лечебницу, и Мэдж, сестра Агаты, ухаживала за Розалинд, пока ее мать не поправилась. В середине февраля Агата, наконец, выехала в Италию, а оттуда на корабле в Бейрут.

В Уре она обнаружила, что в лагере Вулли появился еще один молодой археолог. Двадцатипятилетний Макс Мэллоуэн в предыдущем сезоне присутствовал, так как у него воспалился аппендицит. Он начал работать у Вулли с 1925 года после сдачи экзамена на степень бакалавра в Оксфорде. Он увлекся археологией, прослушав лекции одного из профессоров по греческой скульптуре. Сразу после экзаменов Мэллоуэн стал работать хранителем музея Эшмолин в Оксфорде, который, по счастливой случайности, получил письмо от Вулли с просьбой подыскать ему ассистента в Ур. Мэллоуэн был нанят сразу же.

Приехав, он самостоятельно стал учить арабский. Его обязанности включали медицинскую помощь рабочим-арабам (200 — 250 человек), упаковку и сопровождение предметов раскопок, которые осторожно укладывались в конце каждого сезона в сорок или пятьдесят ящиков, и денежные расчеты («Беспросветная работа, — писал он в своих «Воспоминаниях», — особенно принимая во внимание большое количество нанятых рабочих и тот факт, что мы платили рупиями и анами [1], а складывать их ужасно трудно»). Мэллоуэн оказался хорошим бухгалтером. Среди бумаг, оставшихся после его собственных археологических экспедиций в тридцатые и сороковые годы, сохранились расчетные книги с записями всех расходов, начиная с зарплаты работникам и заканчивая оплатой за полгаллона бензина.

Мэллоуэн быстро всему научился и вскоре стал незаменим. Он также очень понравился Кэтрин, поскольку, как сразу заметила Агата, был очень тактичен и искусно поддерживал отношения с обоими Вулли. Агата тогда еще не знала, какого послушания и услужливости ожидали супруги Вулли от Мэллоуэна, что, например, неоднократно от него требовали причесать Кэтрин волосы или сделать массаж и поставить пиявки, что, по ее мнению, должно было помочь от постоянной головной боли. Его дипломатический такт вместе с фактом длительного отсутствия сделали его фаворитом Кэтрин. Такую неудобную роль он занимал, когда в марте приехала Агата.

Еще одной обязанностью Мэллоуэна было показывать место раскопок посетителям, среди которых бывали, к удовольствию четы Вулли, весьма именитые. (Младшие члены экспедиции не могли забыть, как Леонард чуть не умер от стыда, когда заехал король Бельгии, а арабы, подававшие обед, забыли убрать суп, поскольку остановились как вкопанные при виде короля.) С привычной властностью Кэтрин заявила, что теперь Мэллоуэн должен сопровождать Агату при осмотре местных достопримечательностей по дороге в Багдад, где должна собраться вся партия. Агата подумала, что для «молодого человека, много работающего на раскопках и нуждающегося в хорошем отдыхе», слишком тяжело «ухаживать за незнакомой женщиной намного старше себя, которая ничего не смыслит в археологии». Она поделились своими сомнениями с Элджи Уитборном, архитектором экспедиции и ближайшим другом Мэллоуэна, которого знала по прошлому визиту. Уитборн уверил ее, что решение Кэтрин изменить невозможно.

Тем не менее, когда они отделились от всей экспедиции, Агата немного нервничала. Мэллоуэн был спокойным и серьезным молодым человеком. Позже он писал: «Сразу же я понял, что она очень приятная и милая особа, общение с ней доставляло удовольствие». Они не выглядели нелепой парой, как вначале думала Агата. Макс был специалистом, способным и готовым рассказать обо всем, что они видели, а знание арабского языка придавало ему авторитет. Все женщины, с которыми он был близко знаком, являлись людьми неординарными: его мать, парижанка, занималась исследованием христианства, писала лирические стихи («некоторые из них заслуживали самой высокой оценки»), читала лекции по искусству и много рисовала; леди Говард, жена британского посла в Мадриде, потом в Вашингтоне, мать лучшего друга Макса в Оксфорде; Гертруда Белл (ей тогда было за пятьдесят), которая, будучи директором музея древностей в Ираке, часто приезжала на раскопки Вулли; и сама Кэтрин. Поэтому Мэллоуэн не страшился компании такой знаменитой женщины, как Агата, к тому же она в некоторой степени зависела от него. Агата, со своей стороны, веселая и живо всем интересующаяся, обладала незаурядным чувством юмора. Вырвавшись из атмосферы лагеря, где все вели себя крайне осмотрительно, дабы не провоцировать Кэтрин, Макс и Агата почувствовали всю пре­лесть этого путешествия.

Они оба писали, что произошло дальше, Макс в своих «Воспоминаниях», Агата в «Автобиографии». Там были и зиккурат в Ниппуре, одном из самых древних шумерских поселений, и неудобная ночь в Дивани в обществе злобно-агрессивного чиновника, его общительной жены и двух испуганных миссионеров. Они были в старой крепости Неджеф, а потом во дворце Ухаидир, где Макс вел Агату за руку по парапету. С этого момента их воспоминания путаются. Когда они посетили Кербелу? До или после импровизированного купания в искрящемся соленом озере (Агата в скромном шелковом одеянии — блуза и пара панталон, Макс в шортах и фуфайке)? Сломалась ли их машина по дороге в Кербелу или по дороге в Багдад, когда Агата благоразумно легла в ее тень и задремала? Прошло ли пять минут после того, как их бедуин ушел искать помощь, оставив им свою воду, или прошло больше часа, прежде чем появился «форд» с бедуином, чтобы вызволить их из песков? Декламировал ли гостеприимный полисмен на посту в Кербеле, где они провели ночь в соседних тюремных камерах, «Оду к жаворонку» по-английски (по воспоминаниям Агаты) или «Сверкай, сверкай, маленькая звездочка» по-арабски (согласно Максу)? Это совсем неважно, главное, что они поняли друг друга.

Макс и Агата приехали в Багдад близкими людьми. Они опоздали, и Кэтрин была в раздражении. Старый приятель Агаты полковник Дуайер, приехавший на станцию встретить ее, предупредил, что остаток путешествия ей придется постоять за себя. Агата и сама это поняла по поведе­нию Кэтрин, которая всегда считала, что самая большая комната, самая мягкая постель, самая яркая лампа и самые лучшие мужчины должны доставаться только ей. (Самым болезненным моментом для Агаты было открытие, что Макс раньше подчинялся Кэтрин, потому что «она так хотела».)

Преодолевая случайные помехи и неудобства, они добрались до Алеппо, а оттуда судном направились в Грецию. Здесь Макс должен был оста­вить их, чтобы поехать в Бассайю, а Вулли взяли Агату с собой в Дельфы. Пребывание с ними было не очень приятным, и Агата не хотела оставаться долго с этой непредсказуемой парой. Но в Афинах, в отеле, ее ждала телеграмма: Розалинд заболела пневмонией, ее перевезли в Эбни и положение было очень серьезным. Тогда не было авиалинии Афины — Лондон, а дорога поездом занимала четыре дня. В то время, когда мужчины отправились узнать расписание, Агата на улице споткнулась и, подвернув ногу, растянула связки. Именно Макс спокойно и без суеты наложил ей повязку и заявил, что изменил свои планы и поедет вместе с Агатой, чтобы помочь ей добраться.

Они уехали на следующий день вечером и в поезде рассказывали друг другу о себе. Макс поведал ей всю свою жизнь. Много лет спустя, когда некоторым Макс казался образцом англичанина по своему положению (член совета колледжа, член научного общества, попечитель Британского музея), внешнему виду (костюм из твида, трубка, мягкая шляпа) и привычкам (керамика, винный погреб, хороший обед и крикет), его младшие коллеги иногда со смехом отмечали, что «в нем нет ни капли английской крови». Семья Макса действительно была космополитична. Его дедушка, австриец, жил в Вене, где владел паровой мельницей. Мельница работала настолько успешно, что получила много важных призов, среди которых была золотая медаль, врученная императором Францем Иосифом. Однако мельница в конечном счете сгорела, и семья лишилась средств. Это подтолкнуло Фредерика, отца Макса, уехать из Австрии в Англию, где он и провел всю свою оставшуюся жизнь,

В Лондоне Фредерик нашел должность в коммерческой фирме и через некоторое время открыл собственное дело по торговле жирами, раститель­ным маслом. Он также считался экспертом по сырью в Министерстве продовольствия. После Первой мировой войны он работал руководителем отдела по качеству фирмы «Юнилевер». Макс рассказал, как однажды в суде он предложил съесть без промедления маргарин, который поче­му-то сочли испорченным. Эта деталь показывает, насколько Фредерик был тверд в случае своей правоты. Этот эпизод — отзвук случившейся с ним истории в Боснии-Герцеговине в восьмидесятые годы. Он командовал эскадроном на летних маневрах и отказался выполнить приказ и отпустить своих людей домой в середине жаркого дня, а отправил их вечером, мотивируя тем, что они придут, в таком случае, не запыленные и не устанут от жары. Это проявление характера Фредерика напомнило Агате Монти, они были чем-то похожи. В некотором отношении Фредерик был тяжелым человеком, излишне любил порядок и точность и не терпел, когда ему противоречили. Это, по замечанию Макса, приводило к ссорам в семейной жизни. Добрый, но эгоцентричный Фредерик женился на очаровательной, но неугомонной женщине Маргарите Дювивье, родившейся в 1876 году в Париже в семье инженера и оперной певицы. Она унаследовала от матери безрассудность, любовь к развлечениям и артистическую восторженность, предпочитала жить в городе и вращаться в обществе. Макс, старший из троих сыновей, родился в 1904 году.

В своих «Воспоминаниях» он пишет о детстве намного меньше, чем Агата в «Автобиографии». Он не всегда был счастливым ребенком, как Агата, а образование получил ортодоксальное. После начальной школы его отдали в Лэнсинг, высшую англиканскую церковную публичную школу в Сассексе, которая показалась ему невероятно скучной. Одной проблемой была церковная служба, которую мальчики должны были посещать дважды в день, а в воскресенье — пять раз. Максу так надоел этот режим, что, к удивлению директора, он отказался от конфирмации, и за это его отстранили от причастия. Другим мало приемлемым для него моментом были многочасовые военные тренировки и парады. Все это было хорошо, пока шла война; Макс, воспитанный в патриотическом духе, был готов идти в бой. Но с окончанием войны все изменилось. Антимилитаристски настроенные юноши просто вынуждены были заниматься строевой подготовкой.

Макс оставил Лэнсинг рано, как только ему исполнилось семнадцать лет, после восьмого класса. У него уже было место в Нью-колледже в Оксфорде, и после конфликта по поводу конфирмации он решил, что лучше уйти из школы немедленно. Фредерик согласился, но вовсе не потому, что сам был агностиком (Макс ничего не сказал ему о проблеме с конфирмацией и причастием), а потому, что он не считал Лэнсинг школой, которая может дать хорошее образование. Это было очень важное решение Макса с точки зрения его отношения к религии. Оно далось ему нелегко, и проблема отношений с церковью продолжала мучить его. Этот эпизод его жизни особенно заинтересовал Агату, поскольку сама она была человеком верующим и беспокоилась по поводу своих религиозных осложнений после развода с Арчи. Душевные муки Макса возобновились к концу его пребывания в Оксфорде и на следующий год. Его друг Эсме Говард серьезно заболел, и его отправили в клинику в Швейцарию. По дороге в Бейрут Макс навестил его в клинике, и Эсме начал уговаривать друга перейти в католичество и принять причастие (Говарды были глубоко верующими католиками), говоря, что он очень страдает из-за его религиозных сомнений. В сохранившемся дневнике Макс подробно и откровенно описал свои размышления и свое обещание Эсме, думая, что с этим вопросом покончено.

На следующий год Эсме умер. Его болезнь и смерть глубоко потрясли Макса, тем более что их дружба зародилась и продолжалась в Оксфорде, который, по его словам, был «шагом из чистилища в рай»; здесь он мог выражать свои мысли и чувства намного свободнее. Он не сидел, как приклеенный, за книгами, хотя из его дневника явствует, что читал не только серьезные вещи (Платона, Декарта, Китса), но и более легкомысленные (приключенческие романы Стивенсона). Как любил повторять сам Макс, в колледже он научился более серьезным и важным вещам — например, как выпить вина с друзьями. Ему был двадцать один год, он знал, чего хочет от жизни, но не пришел ни к какому решению до тех пор, пока не начал работать в экспедиции Вулли.

Четыре года пребывания в Уре ожесточили его. Он научился приказывать и руководить людьми, научился управлять даже Кэтрин Вулли. Он почувствовал свою силу и твердость — мог быть грубым и властным, имел большие способности к языкам и обладал не только знаниями по археологии, но и интуицией. У него было время поразмыслить о напряженных отношениях между родителями, о смерти Эсме, об отношениях с друзьями и коллегами по работе. Он узнал и прочувствовал много, но когда встретил Агату, то был совершенно неопытным в других отношениях. Макс не был таким отчаянным и безрассудным, как Арчи в его возрасте, а обидчивым, легко ранимым и недоверчивым. Как и у Арчи, у него было мало денег. Как и Арчи, до встречи с Агатой, по выражению его лучшего друга, не был в «таком замешательстве».

Агате понравился этот развитый и внимательный молодой человек. Невзирая на всю ее независимость, путешествие с ним было приятным, он помогал ей всю долгую дорогу от Афин, поскольку из-за вывиха ходить ей было тяжело.

[1] Ана — индийская монета = 1/16 рупии.

По книге Джанет Морган

В конце августа Агата, дочь Розалинд, Карло и ее сестра Мэри отправились в Бродфорд Скай, где в церкви должны были огласить имена вступающих в брак. В таком безлюдном месте пресса могла их не заметить, кроме того, это место было привлекательно и по другим причинам. В Карло и Мэри Агата видела подруг, которые полностью поддерживали ее решение и с которыми Розалинд чувствовала себя спокойно и уютно. Месяц, проведенный вдалеке на острове, спокойная и простая жизнь на летнем воздухе стали для Агаты той чертой, которая отделила ее старую жизнь от новой. В каком-то плане Скай был миром, похожим на тот, где она впервые встретилась с Максом, — древнее пустое место, удаленное от повседневной жизни. Но в то же время он позволил ей на какое-то время удалиться от всего мира, уединиться, оставшись только с дочерью и двумя женщинами, духовно очиститься и освежиться перед свадьбой. Она, естественно, не полностью устранилась от Макса, они писали друг другу каждый день.

Письма Агаты были задумчивые и немного тревожные, Макса — уверенные и ободряющие. Он уверял Агату, что она нервничает только от самого ожидания «великого события», и обещал ей не быть «слишком суровым», хотя уже тогда начал предъявлять ей требования. Он собирался не только ограничить ее свободу, она могла очутиться в роли преданной собаки, лишиться приключений, но, как написала Агата, она не будет «собакой на поводке». Похоже, Макс и Агата уже пришли к взаимопониманию в отношении денег. Агата зарабатывала намного больше Макса (и владела двумя домами и квартирой). Кажется, они без всякого смущения обсуждали финансовые вопросы. Так, Макс написал Агате, чтобы она сообщила ему, какова «регистрационная плата, поскольку за все это должен заплатить я».

К концу августа они были готовы. У Макса был белый костюм, приготовленный для их медового месяца в Венеции, который должен был про­длиться еще пятью неделями на далматском побережье. Он собирался вернуться в Ур в октябре и надеялся, что Агата сможет проводить его до Багдада. Кэтрин Вулли не устроила такого скандала, как боялись Макс и Агата, узнав об их намерении пожениться. После долгих колебаний Агата обо всем написала Кэтрин, которая в ответ лишь обмолвилась, что Максу следовало бы подождать хотя бы два года и «закончить обучение». «Это нехорошо, — написала Агата Максу, — я не верю в ее олимпийски спокойное отношение к мужскому полу...» Кэтрин, по-видимому, поняла, что Макс и Агата не намерены ждать и она потеряла своего служку, а довольный Макс сообщил, что она намерена купить себе электромассажер.

Венчание состоялось 11 сентября в церкви Святого Колумба в Эдинбурге. Розалинд осталась с Карло в отеле, а Макс и Агата со своим новым паспортом (в котором она немножко уменьшила свой возраст) отправились в Италию, прихватив с собой, по настоянию Макса, пледы, подушки и грелку.

По поводу медового месяца Макс в «Воспоминаниях» написал четыре абзаца, а Агата в «Автобиографии» четыре страницы. Описание Макса — тщательно продуманное, Агаты — более колоритное, с шутками по поводу еды и незнакомых людей. Она всегда писала с большим вдохновением, чем Макс, менее точно, но очень живо. Различия видны даже в самой манере их письма. Макс писал аккуратно, мелким почерком, хорошей авторучкой, в то время как у Агаты страницы часто разноцветные, написанные карандашом или разными чернилами, размазанные, потому что она забывала их промокнуть. Предложения у Макса четкие и понятные, у Агаты глаголы часто заменяются на тире, много восклицательных знаков и подчеркиваний. Макс сообщает факты, Агата — настроение.

Вначале они поехали в Венецию. Макс обратил внимание на дворцы и свет, ему было особенно приятно, когда «ангел» (Агата) заметила резной крест на старинной пластинке». Агата была более приземленной: «Романтика закончилась. Насекомые начали атаковать (особенно меня) уже в поезде!!!» Ей особенно понравилось посещение Лидо: «Совершенно немыслимый разговор с дамой (на трех языках!), которая потеряла весь свой гардероб — перевернулась гондола». По приезде в Сплит Макс начал учить ее греческому алфавиту, а Агата убедила его, что нужно купаться при малейшей возможности. В Дубровнике они купались днем и ночью. Они избавились от других английских туристов, сначала наняв лодку, а потом взяв напрокат автомобиль, чтобы съездить в старую столицу Черногории в горах, а потом добраться в Котор, сесть на судно (с непроизносимым названием «Сбрин») и отправиться в Грецию.

Это было небольшое грузовое судно с внима тельным и добрым капитаном. После первой остановки Агата и Макс остались единственными пассажирами и в каждом порту проводили время на берегу, пока не слышался гудок с судна. Они были необычайно счастливы. «Чудесные прогулки по оливковым рощам», — писал Макс. «Один из тех редких моментов полного счастья и радости», — вспоминала Агата.

Макс, спланировавший путешествие как сюрприз для Агаты, устроил так, что в конце они смогли посетить те места, куда не удалось попасть в прошлом году — Дельфы для Агаты и храм Бас-сайя для себя. Их первый день в Греции оказался неудачным. «Ужас», — написала Агата. «Какие-то ядовитые насекомые искусали Агате ноги. Увы, мы не пользовались специальным порошком, а это было совершенно необходимо. Я сбрил усы, и Агата требовала вернуть их на место, постоянно повторяя, что без них я совсем другой», — записал Макс. На следующий день было еще хуже. Ноги покраснели и раздулись, и Агата вынуждена была ходить в лыжных брюках, но, тем не менее, они совершили автобусную поездку в Олимпию. У Макса дневник заканчивается насмешливыми замечаниями ученого: «Любой может опознать каждое строение, благодаря тем, кто откопал Олимпию из-под толстого слоя песка». Агата, как всегда, лирична: «Теперь, наконец, понятно священное значение этого места...» (несколько страниц ее дневника остались пустыми. Возможно, она собралась заполнить их своими впечатлениями). Они провели вечер там, на холме, читая «Завет Красоты», и вернулись домой при свете луны.

На следующий день их ждало еще худшее испытание — четырнадцатичасовое путешествие на мулах в Андристену, вниз и вверх по ущельям с переправой через реку (Агата заметила: «...все эти ущелья, по мнению проводников, должны были означать опасность... потом пошел дождь...»). Вперед и вперед, все выше, с одеревеневшими от напряжения ногами. «Остро почувствовала себя совершенно несчастной! Зачем я вышла замуж за Макса?! Он слишком молод для меня!! Наверно, я скорее умру, чем мы доберемся... Макс так заботится обо мне, что я счастлива быть его женой. Но больше он не должен так делать!?» Бассайя, Триполи, Науплиа, Эпидаурус — Агата была в восхищении от храмов, а особенно от купания. Наконец, прибыли в Афины, где «все испортилось. Мы стали другими людьми. Ванна освежила нас и вернула к цивилизации. В последний вечер мы бродили как лунатики...» Но случилось несчастье, как сказала Агата в последней записи в дневнике: «...с удовольствием ели креветок и лангустов... Возмездие за креветок и лангустов...».

На вопрос доктора «Чем вы могли отравиться, мадам?» Агата, обожавшая рыбу и особенно ракообразных, могла лишь пожать плечами.

Они так и не смогли установить, каким рыбным блюдом она отравилась, но ей действительно сделалось очень плохо. Макс должен был уехать,

поскольку получил строгий приказ от Вулли встретиться с ним и с Кэтрин в Багдаде 15 октября. Перед самой свадьбой Агате стало ясно, что при­сутствие жен в Уре было очень нежелательно, и Леонард, подстрекаемый Кэтрин, настоятельно советовал Максу и даже настаивал, чтобы Агата не сопровождала его до Багдада, объяснял, что «это покажется странным руководству». Агата ничего не сказала, а только заметила, что если она поедет с мужем, то ей нечего будет делать на раскопках. Все поняли друг друга, но Леонард настаивал, что Макс должен прибыть в Багдад точно в назначенное время, чтобы получить указания по работе в этом сезоне — он отвечал за расходы по строительству дома для экспедиции. Теперь, видя, что Агате все еще плохо, Макс очень не хотел уезжать. Агата настаивала, поскольку понимала, что Кэтрин во всем обвинит ее. К счастью, это был последний сезон, который Макс должен был провести у Вулли. Узнав, что в Уре есть комната только для одной женщины, он решил подыскать что-нибудь в другом месте, чтобы Агата смогла приехать и быть рядом с ним. Зная, что только эти шесть месяцев они должны быть в разлуке, Агата настояла на отъезде Макса.

К большому удивлению доктора, Макс уехал. Агата написала в первом письме Максу: «Доктор спросил меня, надолго ли уехал месье. Услышав мой ответ «На пять месяцев», он сказал, что неужели я пробуду здесь все это время, как те дамы, которые передвигаются от площади к площади как шахматные фигуры, без всякого желания». Через два дня она села в поезд до Лондона. Макс, между тем, прибыв в Багдад, узнал, что чета Вулли задерживается еще на неделю. Рассвирепев, он сразу отправился в Ур, нанял сотню рабочих и приказал им построить здание как можно быстрее по его собственным указаниям. Жилая комната была просторной, с очагом, как в Крессуэл Плейс, и камином, похожим на тот, который был в Венеции в их с Агатой номере. Ванную комнату Кэтрин он сделал как можно более узкой. Все это потом нужно было перестраивать. В этом заключалась месть Макса. Месть Агаты была более изысканной и заметной. Она ждала до 1935 года. В книге «Смерть в облаках» (появившейся в тот год) молодой археолог рассказывает историю про англичанина, который «оставил жену и уехал, потому что должен был вовремя приступить к своим обязанностям. И он, и его жена считали это вполне естественным и правильным. Но доктор, который не был англичанином, посчитал его варваром».

Очутившись дома, Агата тоже приступила к работе. Хотя она была очень слаба, а Макса не было рядом, чтобы ободрить ее, она чувствовала себя уверенно и спокойно. «Знаешь, Макс, — написала она из отеля «Пэддингтон», — впервые за многие годы я вернулась в Англию без чувства ус­талости и страдания. Хотя я всегда старалась убежать от этих вещей, уезжая за границу к солнцу, тем не менее, когда я возвращалась, то возвращались и все темные воспоминания, все то, что пыталась забыть. А на этот раз — нет. Просто в Лондоне как всегда идет дождь, просто это хорошее забавное старое место». Как она поняла, Макс снял с ее плеч «такую тяжесть, что я даже не предполагала». Она почувствовала, что ее раны заживают: «Они еще кровоточат, и любая мелочь может открыть их, но они заживут еще раз».

По книге Джанет Морган

Те, кто знают и любят романы Агаты Кристи, конечно, не удивятся, когда на зеленой лужайке перед фасадом Британского музея увидят темно-синий железнодорожный спальный вагон образца 1920 года. Это один из вагонов того самого «Восточного экспресса», по имени которого назван, может быть, самый популярный роман известной английской писательницы. В него можно войти, осмотреть всю роскошь и комфорт, в которых путешествовали герои этого романа — 12 человек, связанные одной тайной, собравшихся здесь, чтобы убить сумевшего уйти от законного наказания преступника. Вагон «Восточного экспресса» — это как бы пролог к небольшой выставке, расположенной во вутренних помещениях музея и приуроченной к 25-летию со дня смерти писательницы. Его присутствие здесь напоминает о хорошо известной части биографии Кристи — о ее писательской деятельности. Сама же выставка посвящена тому, что известно гораздо менее: ее работе в качестве археолога и фотографа во время путешествий по странам Востока. Отсюда подзаголовок выставки — «Тайны Месопотамии».
В висящих на стенах выставочных залов экспликациях даются отрывки из автобиографии Агаты Кристи, имеющие отношение к ее деятельности как археолога. К работе на раскопках ее привел случай. В 1926 г. она пережила тяжелый кризис: смерть матери, развод с мужем, последовавшую депрессию. Друзья посоветовали ей совершить путешествие на «Восточном экспрессе» в страны древнейших цивилизаций, и осенью 1928 г. с лондонского вокзала «Виктория» она отправилась в Стамбул.
Выставка открывается огромной фотографией вокзала «Виктория» тех времен, с которого, как и она, начинали свои вояжи многие персонажи ее романов; здесь же звучит музыка 1920-х, яркие плакаты рекламируют путешествия в сказочные города таинственного Востока. «Как я люблю вокзал «Виктория»!» — звучит голос самой Агаты Кристи.
После Стамбула она оказалась в Ираке, где в это время крупнейший английский археолог Леонард Вулли вел раскопки Ура — главного города шумерской цивилизации и места рождения библейского Авраама. Здесь она познакомилась к коллегой Вулли археологом Максом Маллованом, и в 1930 г. они поженились. С тех пор в течение тридцати лет она сопровождала своего мужа на раскопках. Она обрабатывала материалы раскопок, фотографировала процесс работ, снимала фильмы. Месопотамия, Сирия, Египет... В конце концов она стала профессиональным археологом, не переставая при этом писать детективные романы. В «Убийстве в Восточном экспрессе» (1932), «Смерти на Ниле», «Убийстве в Месопотамии» и др. детективный сюжет развертывается на очень точно изображенном историко-археологическом фоне.
Экспозиция выставки посвящена главным образом материалам раскопок, в которых принимала участие Агата Кристи. Но не только. Представленные здесь находки из царского захоронения в Уре (З-е тысячелетие до н.э.) были обнаружены еще экспедициями начала и середины 1920-х: знаменитая царская лира из дерева, золота, ляпис-лазури и перламутра, золотой кинжал и ножны, самый древний шумерский «штандарт» с изображением людей... Из раскопок Макса Маллована — великолепная стела царя Ашурбанипала (IX век до н.э.), алебастровый идол из ассирийской столицы Нимруд (VI век до н.э.), множество ваз и фрагментов великолепной керамики, предметы из слоновой кости, клинописные глиняные таблички и т.д.
Археологическую часть экспозиции сопровождают чертежи и планы раскопок, реконструкции шумерских зиккуратов, ассирийских дворцов; здесь же рабочие дневники М.Маллована и многое другое. Удачным дополнением к выставке стали несколько демонстрируемых в ее залах короткометражных документальных фильмов и множество фотографий, сделанных самой Агатой Кристи во время раскопок и путешествий по древним городам (помимо всех прочих своих талантов, Агата Кристи была еще и профессиональным фотографом). В последнем разделе — книги Агаты Кристи в переводах на 40 языков, в том числе и на русский.
Конечно, известность Агаты Кристи как археолога не идет ни в какое сравнение с ее писательской известностью. Но выставка дает представление о том, насколько эти две стороны ее профессии были связаны между собой. И не только потому, что в сюжеты многих ее детективов вплетаются сцены быта археологов, что действие их часто развертывается на фоне экзотических городов и стран. Интереснее другое: насколько методы археологического исследования помогали писательнице в ее литературном творчестве — методы скрупулезного изучения материала, необходимости по черепкам и фрагментам восстанавливать целые пласты скрытых от нас эпох и разгадывать тайны ушедших времен. Ведь именно так распутывал хитросплетения разных преступлений ее главный герой — Эркюль Пуаро. Очевидно, в профессиях археологи и детектива можно найти много общего.

Источник: Русская мысль", Париж, N 4390, 04 января 2002 г.

Началась первая мировая война Агата пошла работать в военный госпиталь. Агата занялась фармакологией. Прошла курс обучения и практику в аптеке, где ей повстречался удивительный и зловещий персонаж. Этот старый аптекарь пользовался репутацией лучшего знатока ядов. Но мало кто знал, что он с преступной небрежностью относился к рецептам и иногда выдавал клиентам вовсе не то, что они заказывали. Однажды Агата заметила, что ее наставник ошибся в описании пропорций лекарства, и поняла, как это опасно. Чтобы не нарушать субординацию, ей пришлось как бы по неловкости смахнуть этикетки с описанием содержимого склянок. Извинившись, она сама их заполнила заново, исправив ошибку. А в другой раз ее наставник показал ей крохотный пузырек с какой-то темной густой жидкостью.
— Известно ли вам, мисс Миллер, что это? — спросил он и, не дожидаясь ответа, объяснил: — Это кураре — мой лучший друг. Я с ним не расстаюсь. Так я чувствую себя сильнее!
Так яды и малоизвестные свойства химикатов стали для нее сначала чем-то вполне обыденным, а затем одним из постоянных мотивов ее произведений.
Тем временем началась первая мировая война. Она почти все свое время стала проводить в больнице. Помогала во время операций и готовила порошки. Просиживала у постелей раненых сутками.

Гениальная английская писательница была большим специалистом в приготовлении смертельных снадобий и наркотиков - такое открытие сделали двое немецких ученых.

В лучших произведениях писательницы прослеживаются две центральные темы: Восток и убийства при помощи ядов. Оба эти момента берут свое начало в биографии самой писательницы, которая была замужем за сэром Максом Мэллоуном (Max Mallowen), известным археологом, который совершал свои многочисленные экспедиции в сопровождении своей знаменитой супруги.

После констатации того факта, что более чем в половине произведений писательницы, жертвы умирают от отравления, два врача из Берлина решили провести расследование для того, чтобы выяснить каким талантом обладала Агата Кристи в области смешивания ингредиентов, предназначенных для умерщвления некоторых персонажей.

Доктор Фолькмар Шнайдер (Volkmar Schneider) и доктор Бенно Риссельман (Benno Riesselmann) определили, что среди разнообразных ядов, которые Агата Кристи использовала для убийства своих жертв, в ее книгах фигурируют, наряду с мышьяком и цианистым калием, такие смертельные вещества как стрихнин, соляная кислота и даже талий, малоизвестный тяжелый металл, впервые выделенный в 1896 году и использованный в одном из нашумевших убийств годом позже. Писательница знала об этом случае и прибегла к талию в "Вилле Белый конь", - произведении, написанном в 1961 году. Врач, осматривавший труп жертвы, так и не понял, что убийца использовал этот металл для совершения убийства.

Знания, которыми обладала Агата Кристи относительно эффектов действия талия, даже спасли жизнь одному человеку в реальной жизни. В 1997 году в одну из больниц Лондона поступила в тяжелом состоянии девочка с симптомами загадочного заболевания, и специалисты затруднялись диагностировать его. Но одна из медсестер, прочитавших "Виллу Белый конь" отважилась заметить, что это типичный случай отравления талием.

Берлинские врачи во время проведения своего расследования также обнаружили, что писательница была прекрасно знакома с отравляющими свойствами никотина, впервые примененного для совершения убийства в 1850 году. Доктор Фолькмар Шнайдер и доктор Бенно Риссельман пришли к выводу, что детали, описанные в книгах королевы детективов, свидетельствуют о том, что она была большим специалистом в этой области.

"Это хороший повод для того, чтобы считать произведения Агаты Кристи не только великолепной развлекательной литературой - что не подлежит сомнению - но и для изучения ошибок, совершенных при медицинском диагностировании. Английская писательница была великим специалистом в области ядов", - делают вывод эти два берлинских врача.

Это совершенно неважно. Вот почему это так интересно.

Каждый убийца, вероятно, чей-то хороший знакомый.

Недостаток воображения предрасполагает к преступлению.

Высокая репутация - первейшая необходимость для жулика!

Сюжеты своих детективных романов я нахожу за мытьем посуды. Это такое дурацкое занятие, что поневоле приходит мысль об убийстве.

Женщины редко ошибаются в своих суждениях друг о друге.

Чуть-чуть злословия придает жизни пикантную остроту.

В девяносто девяти случаях женщины ведут себя как дуры, но на сотый оказываются хитрее мужчин.

Ничто так не тяготит, как преданность.

Утомительно, когда человек все время оказывается прав.

Разговоры изобретены для того, чтобы мешать людям думать.

Как желудок влияет на мозговые извилины!

Неопровержимая логика характерна для маньяка.

У старых грехов длинные тени.

Привычка - это то, чего ты сам у себя уже не замечаешь.

Никогда не возвращайтесь туда, где вы были счастливы, если хотите, чтобы все пережитое там оставалось живым в вашей памяти.