Chabua Amiredjibi / Чабуа Амирэджиби: "Дата Туташхиа", "Гора Мборгали" [FB2 / Rtf]

Родился в Тбилиси в семье юриста, происходящего из древнего княжеского рода. В 1938 году отец был репрессирован и погиб во время следствия, мать была приговорена к десяти годам лагерей[1]. Старшая сестра Чабуа Амирэджиби — Родам Ираклиевна Амирэджиби — была замужем за поэтом Михаилом Аркадьевичем Светловым и физиком Бруно Максимовичем Понтекорво.
В 1944 году за участие в студенческой политической группе «Белый Георгий» Чабуа Амирэджиби был приговорён к 25 годам заключения. Трижды бежал, причём в третий раз по поддельным документам попал в Белоруссию и стал директором завода, после чего снова был отправлен в заключение [Кораллов М. Дата Чабуа. Тост-воспоминание. К 85-летию Чабуа Амирэджиби / Новая газета. 2006. 25 декабря]. Освобождён в 1959 году. С 1960 года занимается литературной деятельностью. Первая книга (сборник рассказов) вышла в 1962 году.
Роман «Дата Туташхиа» (1973—1975, авторский перевод на русский язык — 1976 года) — эпическое произведение в четырёх частях, действие которого происходит в дореволюционной Грузии. Герой его, Дата Туташхиа, «благородный разбойник» и борец с несправедливостью, названный по имени героя языческой грузинской мифологии Туташхи, задаётся целью улучшить мир. В каждой из четырёх частей он проходит одну из стадий — энтузиазм в борьбе с насилием, разочарование, борьба при помощи самопожертвования. Книга написана в форме связанных общим сюжетом вставных новелл. Стиль Амирэджиби напоминает магический реализм []http://old.russ.ru/journal/zloba_dn/97-10-04/dolin.htm].
Второй роман Амирэджиби (1994, авторский перевод на русский язык — 1996) «Гора Мборгали». Действие его происходит уже в советский период. Герой романа Иагор Каргоретели по прозвищу Гора Мборгали, странствует по стране, совершая шесть побегов из лагеря, без видимой цели, только ради движения как абсолютной ценности.
Третий роман Амирэджиби, «Георгий Блистательный» (на сюжет из грузинской истории XIV века), вышел в 2005 году; на русский язык пока не переведён.
Амирэджиби работал в кино и журналистике. Ему принадлежит сценарий сериала «Берега» по собственному роману «Дата Туташхиа». Работал главным редактором основанной им газеты «Обновлённая Иверия».
В 1992—1995 был депутатом грузинского парламента[3]. В 2010 году открыто выступил с обвинениями в адрес режима Михаила Саакашвили.
Награждён орденом святого Георгия Грузинской Православной Церкви (2009)[3], орденом Чести (1995), орденом Вахтанга Горгасала первой и второй степени.
Именем Чабуа Амирэджиби назван построенный в 2004 году в Южной Корее грузинский танкер, второе судно, построенное после провозглашения независимости Грузии. Сам писатель не смог присутствовать на церемонии спуска на воду, вместо этого присутствовал его сын Лаша Амирэджиби []http://www.sknews.ru/2004/v92004/277-chabua-amiredzhibi-poplyl-vsled-za.html].
В октябре 2010 года Амиреджиби получил благословение постричься в монахи от главы Грузинской православной церкви, Илии Второго. Он также получил благословение от Патриарха на продолжение творческой деятельности — сообщили «Новости-Грузия» в семье писателя. Священный Синод грузинской православной церкви в виде исключения разрешил 89-летнему писателю пребывать не в монастыре (писатель уже долгое время лишён дара речи и тяжело болен), а в собственном доме и постригшемуся монаху присвоено церковное имя Давид []http://www.georgiatimes.info/news/44524.html]. Молитву посвящения писателя в монахи прочел митрополит Борджоми и Бакуриани Серапимэ. Tак как Чабуа Амиреджиби трудно передвигаться, то монашеский постриг писателя был совершен у него дома. Как митрополит сказал в беседе с журналистами, по благословению Католикоса-Патриарха всея Грузии, Святейшего и Блаженнейшего Илии II Чабуа Амиреджиби назван монахом Давидом в честь святого царя Давида Агмашенебели.

Амирэджиби Чабуа Ираклиевич
Человек из легенды (Интервью с Чабуа Амирэджиби)

Интервью с Чабуа Амирэджиби
"Человек из легенды"
"Чабуа нервно собирал листы рукописи и бормотал: "Кто знает, что из этого выйдет!"

Это не было позой или жестом о том, что подумают другие. Это было настоящее сомнение.
Сейчас кажется, что тогда всё было просто...
Но в то время слабый, тусклый луч света проник из замёрзшего окна. Человек, которому было что сказать, не мог произнести ни слова - им владели сомнение, недоверие и безнадёжность. И еще постоянная вера была его поддержкой в те времена, а также внутренняя непоколебимость, закалённая долгими годами жизненного опыта и зигзагами удачи. Так не бывает, чтобы на долю одного человека выпало столько злоключений. Возможно, это и приключенчество, врождённое в крови с древних времён, передающееся из поколения в поколение и всегда сопровождающее Главнокомандующего, путешественника и писателя."
Так писал ближайший друг Чабуа Амирэджиби писатель Отия Пачкория. В то время "Дата Туташхиа" был только в рукописи, но что касается жизни писателя...
Как и его родители и близкие друзья, оказавшиеся жертвами репрессий 1937 года, так и он провёл в советской тюрьме около 16 лет. 3 побега из тюрьмы, 2 смертных приговора и, в конечном итоге, реабилитация - все эти события были отражены в его книге "Гора Мборгали". Благодаря его неустанной работе, его роду, прошлым бесчисленным невзгодам, которые выпали на его долю, Чабуа Амирэджиби сегодня, выражаясь словами того же друга, "человек, пришедший из легенды" и есть персонаж в большой и захватывающей книге.
Господин Чабуа, кто сыграл решающую роль в формировании Вашей личности и повлиял на Ваше становление как писателя? Какова роль советского периода и Вашего аристократического происхождения?
Первое и самое главное, моя бабушка Сопио Магалашвили-Амирэджиби, мой дедушка - Георгий Амирэджиби, мои родители и госпожа Мелания Медзмариашвили-Гвелесиани, бабушка академика Гурама Гвелесиани. Госпожа Мелания была выпускницей Сорбонны по специальности педагогика. Как случилось, что я оказался в её семье? Я был очень озорным мальчиком и мои родители уговорили "тётю Мелашу" взять меня в свой дом и она, в конце концов, согласилась. Почти в каждом интервью я подчёркиваю, как много этот человек вложил в формирование личности Чабуа Амирэджиби. В возрасте 6 лет я стал её учеником и, когда мне исполнилось 8 лет, я был допущен во второй класс. Двух лет было достаточно для этой превосходной женщины и учителя, чтобы вложить сильные моральные принципы в характер мальчика. Как оказалось, если бы не те 2 года, я стал бы совсем другим человеком намного хуже.
Каковы были Ваши первые литературные попытки? Что запомнилось больше всего?
Три года назад "Кавказская газета" опубликовала стихотворение (найденное в Батуми), которое я сочинил в возрасте 8-ми лет. Навык сочинительства стал проявляться во мне с раннего детства. В 12-13 лет я пытался писать также прозу. Одно событие мне хорошо запомнилось: моя сестра Родам и Лали Явахишвили были студентками истфака университета и частенько вместе занимались у нас дома. Однажды, когда я пришёл домой, то застал их читающими мой рассказ. Лали похвалила меня. "Очень хороший рассказ", - она сказала. Видимо, те слова похвалы также послужили тому, чтобы я никогда не переставал писать.
Как Вы работаете? Есть ли какое-нибудь правило, которого Вы всегда придерживаетесь, когда пишите?
Обычно я пишу медленно. Не думаю, что можно написать большую книгу за один присест. Ясно, что я имею ввиду написание хорошей книги. Моя манера писания примерно такая: когда я продумал и мысленно представил мою будущую книгу от начала и до конца, я начинаю писать фрагмент, который при этом ее как бы описываю. Это может быть даже и окончание. Написав его, я откладываю в сторону и, если за это время не требуется написать другой отрывок, я возвращаюсь к написанному через некоторое время. Делаю кое-какие исправления, а, бывает, что и выбрасываю написанное. А бывает, что написанное не нуждается в исправлениях. Вот почему мне потребовалось 10 лет, чтобы написать одну книгу. Должен также заметить - для того, чтобы нарисовать в воображении книгу, необходима вся моя прожитая жизнь. Я пишу о том, что знаю. А то, что я знаю, это иногда называется "жизненным опытом" и тем, что я о нем думаю.
Какие трудности в советский период пришлось преодолеть писателю и просто гражданину Чабуа Амирэджиби?
В апреле 1944-го года, как член подпольной организации "Белый Георгий" вместе с другими её 19-тью членами, я был осуждён на 25 лет трибуналом НКВД по обвинению в вооружённом восстании. Следователь ЧК считал наказание в моём деле недостаточным. Он подал апелляцию, требующую смертного приговора. Я провёл 75 дней в камере с приговорёнными к расстрелу. В конце концов, я не был казнён, но прежний 25-летний приговор был сохранён. С этого времени начались мои серии побегов. Со временем я сумел "заработать" другой смертный приговор. Если собрать все приговоры вместе, то время моего заключения будет 83 года. Мой близкий друг Отия Пачкория как-то сказал, чтобы я после "реабилитации" оставил те 83 года ГУЛАГу, а сам вернулся домой.
Интересно узнать, как Вам удавалось общаться с бюрократами и властями? Были ли тогда такие чиновники, как граф Сегеди?
Позвольте сказать Вам, что к моменту моего возвращения в Грузию, за исключением нескольких отъявленных дураков, среди грузинов было очень мало людей, которые были помешаны на коммунизме. Когда я вернулся, люди моего поколения держали власть республиканского правительства в своих руках. Пользуясь случаем, я хотел бы поблагодарить их еще раз за поддержку и помощь, которую они мне оказали. А что касается причины моей "невозможности" общаться с властями до моего заключения, то я рассказывал об этом ранее.
Как Вам удалось опубликовать "Дата Туташхиа"? Были какие-либо проблемы с цензурой? Если верить одному из Ваших героев, то цензура борется только с "серостью".
Предполагается, что Вами упомянутый персонаж бездарен, но с претензией на талант. В отличие от "Гора Мборгали", "Дата Туташхиа" столкнулся с серьёзными цензурными препятствиями. Полу-официальная критическая газета обвинила меня в оскорблении России и русских. Но вначале позвольте мне рассказать вам о проблеме публикации. Имея завершённую книгу, я взял её в издательство "Цискари", положил толстую стопку на стол главного редактора Янсуга Чарквиани и сказал: "Янсуг, прочти, пожалуйста, это ради смеха со своими редакторами. Сомневаюсь, что вы это издадите, но я уверен, что через 15 лет эта книга будет классикой." Гиви Гегечкори, Тариэл Чантурия, Отия Пачкория и Янсуг Чарквиани - все прочли книгу. Они отправили в печать первую часть книги без цензуры. Публикация была отложена. Много важных событий произошло позднее. Например, роман был направлен на рассмотрение и отзыв в КГБ. ГУЛАГ снова стал мне угрожать, но восторжествовала правда. Вот как это произошло: Ника Черкезишвили был руководителем отдела агитации и пропаганды ЦК КП Грузии. Прочитав роман, он попросил покойного Отара Кинкладзе, выдающего гражданина и патриота своей страны, прочесть его тоже. Затем, с согласия первого человека - Эдуарда Шеварднадзе, он послал копии книги 20-25 писателям с тем, чтобы прочесть и представить своё мнение в письменном виде. Ника и Отар сопровождали господина Шеварднадзе в отпуск с другой копией романа. Проведя около месяца в санатории, они вернулись. Господин Шеварднадзе роман уже прочёл, и все 20 ответов писателей лежали на столе Ники Черкезишвили. Потом произошло то, чего никогда ранее в грузинской литературе не случалось: Эдуард Шеварднадзе представил на рассмотрение в Бюро ЦК "экстренный выпуск издательства Цискари" для обсуждения, со своим мнением, и получил положительный ответ. Роман пробил себе путь, никто не посмел протестовать, и гонения прекратились.
Как критика и читатели встретили "Дата Туташхиа"? Насколько удачной была экранизация романа? Принимали ли Вы участие в съёмках фильма?
И читатели, и критики (включая официальную критику) встретили роман с похвалой и восторгом. Было написано много великолепных статей и постоянно вёлся разговор о создании экранной версии романа. Также припоминаю, что когда он был представлен к призу Руставели, "Дата Туташхиа" не стал победителем - из-за идеологических обстоятельств того времени и установленных стереотипов в литературе.
Вся эта идея снять кино основывается на выигрышных местах романа. Гига Лордкипанидзе и Гизо Габескирия, как режиссёры фильма, взяли на себя ответственность, что сценаристом буду я. Фильм собирались снимать как телевизионный сериал. Комитет по телевидению и радиовещанию согласился выделить средства. "Грузия-фильм" начал съёмки фильма. Директором студии (на этот второй срок) был господин Акакий Дзидзигури. Фильм был снят точно по сценарию. Участие сценариста в съёмках очень существенно, потому что возникает необходимость делать какие-то изменения или добавления на всех стадиях съёмок.
Является ли книга "Гора Мборгали" автобиографическим романом и как точно отражён тот промежуток времени?
Как я уже упоминал ранее, писатель пишет о том, что он уже приобрёл из своего жизненного опыта. Всё написанное полностью основано на опыте, приобретённом мной и моими друзьями. Недавно Тариэл Чантурия сказал мне: "Напиши книгу в форме автобиографии, воспоминаний, мемуаров - назови это как угодно!" "Читай "Гора Мборгали"",- ответил я.
На самом деле, документальная точность была полностью соблюдена в "Гора Мборгали", за исключением изменений нескольких имён героев. Следуя настоятельным просьбам моей жены Тамары Явахишвили, мы составили нечто вроде "кто есть кто" в романе, которое мы собираемся добавить в следующем издании. Когда я говорю о соблюдении точности, я имею ввиду: что бы я не включил в мою работу, это точно основано на моём осознанном анализе и памяти.
Вы являетесь автором перевода романа "Дата Туташхиа" на русский язык. На какие еще языки переведены Ваши работы? Принимая весь период и всю эту ситуацию в целом, насколько известен Чабуа Амирэджиби за рубежом?
Оба - и "Дата", и "Гора" - мои переводы. Конечно, я работал над ними, имея подстрочник, подготовленный другими. Мои работы, в первую очередь романы, были переведены и изданы на около 30 языках. Пожалуйста, не просите перечислить их - это утомит и читателя, и меня.
Каждое зарубежное издание имеет добавленные к нему основные данные моей биографии, я полагаю, в целях ознакомления читателя с ними. Вот так они знакомятся со мной.
Сегодня ведётся много разговоров об объёмных произведениях, исчерпавших свои возможности. Каким Вы видите будущее романа вообще?
Это зависит от романа. Книга должна быть так написана, чтобы читатель выключил телевизор. Оба моих романа толстые - вы находите трудным их читать? Однако вы правы, говоря, что будущее романа ассоциируется с малыми объёмами. Сегодня, когда атмосфера перегружена информацией, у человека остаётся меньше времени читать толстые книги. Я учёл это для моего нового романа. Он будет, по крайней мере, в два раза тоньше, чем два предыдущих.
Какова, по-Вашему, современная грузинская литература? Что можете сказать о молодых писателях? Кого Вы знаете и кому могли бы предсказать светлое будущее?
Современная грузинская литература находится на пути к процветанию. Появился ряд молодых писателей, которые успешно несут литературное бремя. У меня на них большие надежды и ожидания. Не будем их перечислять. Не хочется кого-либо называть в первую очередь, а кого-то - в последнюю. Как правило, писатель остро реагирует на это.
Кого Вы видите своим литературным приемником?
Того, кто будет писать лучше меня. А таких ожидается не один.
Почему Вы решили издавать газету? Что бы Вы хотели сказать сегодняшней Грузии через Вашу газету? Нельзя ли то же передать через литературу?
Я решил издавать газету, цель которой - говорить правду, быть непреклонной и служить среднему читателю. Эта идея оказалась правильной, как и мои книги и журналистика в наши дни, в особенности с тех пор, как у меня появилась группа единомышленников в правлении редакции, которым руководит известный писатель Важа Гигашвили.
Что Вы можете сказать о современной Грузии?
Можно сказать, что сегодняшная Грузия не есть новая Грузия. Благодаря сложившимся обстоятельствам, это повторение предыдущих Грузий с одной лишь разницей - личность Эдуарда Шеварднадзе. Это достойный, неутомимый и дальновидный руководитель, признанный во всём мире. Такая удача редко выпадала прежним Грузиям. Лично я - Шеварднадзист, и как будущее не повернулось бы, моя позиция останется неизменной.
Думали ли Вы когда-нибудь об эмиграции?
Посещая различные зарубежные издательства, такие предложения случались, включающие в себя довольно ощутимые суммы. Но я тот человек, который не может покинуть свою родину ни за какие предложения. Особенно сейчас, никто не может заставить меня уехать. Так много предстоит сделать... Я не могу быть дезертиром.
Господин Амирэджиби, над чем Вы работаете сейчас?
Я пишу новый роман под рабочим названием "Бриллиант Георгий", который по своей форме, концепции и особенностям будет отличаться от предыдущих. Не хочу что-либо говорить заранее, потому что результат не всегда соответствует первоначальному замыслу. Посмотрим, что выйдет.

Перевод с английского Александра Белоусенко

Статья: Дважды враг народа
"Московские Новости", № 25 от 21.01.1992 г.

16 лет сталинских лагерей. Три побега из-за колючей проволоки ГУЛАГа. Во время одного из них судьба занесла Амирэджиби в Белоруссию на должность директора крупного деревообрабатывающего комбината, откуда он даже выезжал в загранкомандировки. Дела при нем пошли настолько в гору, что передового руководителя решили представить к ордену. Стали готовить наградные документы, и выяснилось, что кандидат в орденоносцы - беглый зэк. Роман "Дата Туташхиа" писался десять лет, писался напряженно и страстно. Работа над книгой была в разгаре, когда онкологи обнаружили у Амирэджиби рак горла: жить осталось считанные месяцы. Пациент выслушал и пожал плечами: он пишет роман и не может позволить себе роскошь умереть. Диагноз был верен, но Чабуа Амирэджиби в очередной раз переломил судьбу. Переведенный на десятки языков, изданный во многих странах, экранизированный, его роман по сей день продолжает волновать читателя. Занятно, что осенью минувшего года на митингах в поддержку Гамсахурдиа его поклонницы провозглашали "несравненного Звиада" новым Датой Туташхиа, в то время как автор подвергался преследованиям и угрозам. Впервые к врагам народа его причислили при Сталине. 40 с лишним лет спустя этого же звания его удостоил Гамсахурдиа, создав писателю образ поистине небывалый - дважды врага народа. В последний раз я встречался с Чабуа Амирэджиби больше года назад в канун президентских выборов в Грузии. У Чабуа темнело лицо, когда речь заходила об этом: он знал, чего ждать впереди. И вот я снова в Тбилиси, в доме писателя.

- Начну с вопроса фундаментального - художник и власть. Какими Вы видите их отношения?

- Художник всегда олицетворяет мост между народом и властью. Даже в те времена, когда не было еще профессионального искусства и художественное мышление вмещалось в рамки фольклора. Убежден, что и тогда правители прислушивались к сказителям и акынам. Их творчество выражало настроение соплеменников, и вождям знать его было не менее важно, чем нынешним главам государств.
Одна из обязанностей художника - "истину царям с улыбкой говорить". И власть, если она хочет оставаться властью, должна считаться с предостережениями художника.

- Каким представляется Вам дальнейший путь грузинской интеллигенции? Будет ли она сотрудничать с новым руководством республики?

- Не стоит обольщаться: и среди грузинской интеллигенции найдется немало тех, кто ради собственного благополучия пойдет на поводу у режима, вне зависимости от того, хорош он или плох. Но подлинных интеллигентов нельзя приручить.
Для интеллигенции лучший способ сотрудничества с властью - конструктивная оппозиция. Не только потому, что для нее это естественное состояние души, но потому еще, что без такого противостояния даже самая замечательная, самая демократическая власть выродится в диктатуру.

- Как оцениваете Вы роль национального самосознания в жизни Грузии? Понятен резкий его подъем, когда народ борется за независимость. Но, когда независимость уже завоевана, не подавляет ли оно личность?

- То есть не превалируют ли в Грузии права нации над правами индивидуума? Скажу кратко: те, кто пытался у нас поставить нацию выше личности, не продержались и года.
Нас порой упрекают: дескать, стреляли и свергли законного президента. Да, стреляли! Стреляли и будем стрелять, если в Грузии возникнет новый феномен фашизма. Или ляжем костьми, потому что мы народ, рожденный для свободы.

- Но как скажется на народе то, что одна его часть подняла оружие на другую?

- Много ли вы знаете народов, которых миновала бы чаша сия? И что - это наложило на них особый отпечаток? Почему же именно у грузин должен возникнуть комплекс, разъедающий душу нации? В ее душе останутся не нравственные изъяны, а память о тех днях, горькая память обо всех - правых и неправых, защищавшихся и нападавших, всех, кто лежит теперь рядом, на одних и тех же кладбищах. Ведь если вдуматься: и те, и другие взялись за оружие ради счастья родины, святой убежденности, что именно они и являются носителями той правды, которую необходимо отстоять.
Было время, мне и автомат приходилось дома держать, чужой, правда. А что оставалось делать, если и мне угрожали, и сыновей грозились убить?! Но страх, если это вправду был страх, к молчанию меня, смею заверить, не принудил.

- Что навлекало на Вас новые преследования...

- Не на меня одного. Власть предержащие, ни в чем не добившись успеха, с ожесточением посредственности ударились в ту разновидность патриотизма, которая, по известному выражению, и есть последнее прибежище негодяев.
Я думаю, не предъявить ли иск редактору одной из особо усердствовавших газет (кстати, она усердствует и поныне), которая опубликовала обо мне клеветническую статью. Честно говоря, я оставил бы ее без внимания, но недавно выплыл документ, из которого следует, что за ту статью газете было передано 400 тысяч рублей. Вот во сколько оценили мое реноме.
- Пастернаку принадлежат слова о том, что, попадая в Грузию, деятели русской культуры "сталкивались с каким-то могучим и родственным бродилом, которое вызывало их к жизни и поднимало на поверхность самое родное, самое дремлющее, самое затаенное". Я не без горечи привожу эти слова, поскольку в последние годы в Грузии отношение к России заметно ухудшилось. В одном из тбилисских скверов я видел сброшенный с постамента бюст Гоголя. Рассказывали мне и о попытках осквернить могилу Грибоедова.
- Давайте уточним: Россия - это одно, а Российская Империя - другое, Достоевский - одно, а Ленин - другое. Я сразу же хочу разграничить эти понятия и имена. Россия с ее культурными ценностями, творческим наследием, духовным потенциалом всегда была и нашим поприщем, местом приложения интеллектуальных сил Грузии.
Лично я никаких уз рвать не намерен.
Недугом разобщения надо было переболеть. Сегодня, на мой взгляд, уже начался обратный процесс - сближение, восстановление духовных связей. Однако и русской интеллигенции необходимо избавиться от своих болезней. Ведь что происходит в российских литературных кругах, где писатели с мировыми именами идут чуть ли не стенка на стенку? Возьмите российских политиков, тоже схлестнувшихся друг с другом. На чью сторону мы должны встать? Разумеется, я не имею в виду ни приверженцев г-на Жириновского, ни коммунистов, пытающихся вернуть "светлое прошлое", ни черносотенцев "Памяти". С ними-то все ясно. А вот демократическим силам, интеллигенции пора разобраться в себе.
По поводу Гоголя и Грибоедова. Не стану, подобно некоторым моим соотечественникам, восклицать: видите, каким ничтожеством мы, грузины, оказались! В определенных исторических условиях все народы проявляют одни и те же качества. И грузины не были хуже других. Хочу повторить: этой хворью надо переболеть. Да, и у нас нашлись подонки, способные и бюст сбросить, и могилу осквернить. Но разве они и есть грузинская нация? Интеллектуальная Россия знает, что являет собой Грузия, и, смею надеяться, судит о ней не по их, а по нашим делам. Мы же не придаем некий обобщающий смысл тому, что в России подонки взорвали могилу героя Бородинского сражения Петра Багратиони.

- Вы создали образ Даты Туташхиа, героя романтического склада, наделенного исключительным великодушием и благородством. Насколько соответствует этот образ реальному грузину?

- Дата Туташхиа - образ собирательный. Мне трудно судить, насколько соответствует он реальному грузину. Мы очень разные. Есть и такие, кто по своим душевным качествам весьма близок моему герою. На романе выросло не одно поколение грузинских ребят, игравших в Дату Туташхиа.

- Мы говорим с Вами больше о проблемах, которые либо уже решены, либо решаются. Но есть и нерешенные. Одна из них - осетинская, самая кровоточащая сейчас.

- Осетины стали жертвами имперской политики центра, а в результате сделали жертвами и нас. Нет такого закона, по которому у Грузии могли бы отторгнуть ее землю. Это потуги либо несведущих людей, либо тех, кто пытается сколотить на территориальных притязаниях политический капитал.
Недавно совершено кровавое преступление - расстрелян автобус с беженцами в Цхинвали. Издревле поиск виновного начинался с вопроса: кому это выгодно? Пока ответ не будет найден, не могу делать выводы. Но хотя террористический акт и был совершен в зоне, контролируемой цхинвальской милицией, это территория Грузии, которая отвечает за все, что случается на ее земле. Преступники должны быть наказаны по всей строгости закона.
Сейчас лишь замечу: это не было выгодно нынешней грузинской власти. Преступление было совершено с прицелом, что первыми его используют враги грузинского народа. Это немедленно и произошло.

- Я знаю, Вы завершаете новый роман. О чем он? Когда выйдет в свет?

- Вчерне роман уже завершен, хотя над ним еще работать и работать. А это не всегда удается. Последние полтора месяца я проболел - кровоизлияние в мозг. Напряжение всех этих лет даром пройти не могло.
О чем роман? О том, как человек бежит из дальних лагерей и ему надо в полном одиночестве пройти две с половиной тысячи километров по бездорожью, сквозь тайгу. И он идет, и думает о своей жизни, спрашивая себя, - отчего он именно такой, какой есть? И, пытаясь разобраться в себе, вспоминает все, что знает о прадедах и дедах, об отце с матерью, о друзьях, о людях, с которыми ему выпало встречаться, о времени, в котором ему выпало жить. И есть у беглеца преследователь, который повторяет весь его путь. И постепенно в душе "ловца" рождается уважение к тому, за кем он охотится. В финале их ждет встреча, но о ее подробностях я умолчу.
В романе есть чрезвычайно важная для меня мысль: каждый человек своей биографией повторяет биографию своего народа. Что пережил его народ на протяжении своей истории, то и человеку суждено пережить на протяжении его жизни. Каким его народ сложился, такой же сформируется и его собственная жизнь - с той же суммой успехов и невзгод.
Не знаю, насколько удалось мне раскрыть эту мысль, но ради нее, собственно, и писался роман. Бог даст - в этом году я его докончу. Если, конечно, буду жив.

Дата публикации на сайте: 16.05.2006

«Дата Туташхиа», роман (груз. დათა თუთაშხია, 1973—1975, авторский перевод романа на русский язык — (1976). Государственная премия Грузинской ССР имени Шота Руставели (1982).
«Гора Мборгали», роман (груз. ორა მბორგალი, 1995, авторский перевод романа на русский язык — 1996).